Андрей Львович Ливадный
Черная Луна
Авторская версия 2024 года.
Аннотация
Наследник знаменитого адмирала Воронцова, Джедиан Ланге, ученый и политик, пользуясь полученной властью, начинает масштабный эксперимент по изучению реликтовых жизненных форм, найденных при раскопках на базе «Черная Луна». Этот эксперимент быстро переходит не только этическую грань, но и понятие здравого смысла. Однако Джедиана мало волнуют судьбы миллионов людей, едва начавших строить новую жизнь после завершения Галактической войны.
Глава 1.
2659 год галактического календаря.
База ВКС Союза Центральных Миров кодовое название «Черная луна».
– Они причаливают!
Датчики взяли увеличение и на обзорных экранах появился крейсер «Ворон», приближающийся к стыковочным докам станции.
– Работайте по обычному протоколу, – обронил Дорохов.
Дмитрий Алексеевич слыл человеком незаурядным. Первая Галактическая застала его на Элио. В ту пору он только закончил академию астронавтики и служил на борту грузового корабля «Игла».
Свой первый бой Дорохов принял при прорыве блокады Дабога[1], во время эвакуации беженцев с сожженной ядерным огнем планеты, затем командовал крейсером, прошел всю войну, а после победы попал под опалу адмирала Воронцова, следствием которой и оказалась ссылка на военную базу, расположенную в глубоком космосе.
С тех пор прошло много времени. Несмотря на преклонный возраст, он сохранил черты и осанку кадрового офицера. Вне зависимости от политических ветров, Дорохов всегда оставался верен своим личным принципам, за что, собственно, и впал в немилость.
Сегодня ему предстояла нелегкая встреча. Крейсер, сближающийся со станцией, нес на борту вымпел верховного командования. Что понадобилось Воронцову, Дмитрий Алексеевич не знал, а уж тем более не стремился к личной встрече: их пути с адмиралом давно разошлись. Как и взгляды на мир.
Впрочем, они и дружны-то никогда не были. Даже в самый тяжелый год войны, в стылых бункерах Форта Стеллар, они оставались сослуживцами, не более.
…
Мягкая вибрация возвестила о касании, резко прошипела пневматика и вскоре внутренний шлюзовой затвор дрогнул, медленно открываясь.
Дорохов лично вышел встречать адмирала.
Воронцов занимал особое место как в иерархии власти Центральных Миров, так и в сердцах тех, кто прошел дорогами Первой Галактической.
Главнокомандующий объединенных сил Свободных Колоний, основатель Форта Стеллар, человек, возглавлявший флот на всем протяжении войны и автор современной военной доктрины, прожил сто один год. Никто не знал, чего больше в организме этого человека – кибернетических протезов, или живой плоти. Это являлось государственной тайной.
По обыкновению, адмирал носил полевую форму космического флота, хорошо скрывающую детали спецкорсета. Впрочем, несмотря на годы, взгляд Воронцова всегда оставался столь же холоден и спокоен, как в тот день, когда он, устранив своего командира, принял на себя бремя ответственности за судьбу Свободных Колоний… Перед ним трепетали, его боялись, многие откровенно ненавидели, но он стоял вне досужих сплетен, словно был олицетворением своей эпохи.
…Люк открылся, и генерал, который уже приготовился шагнуть навстречу командующему, в буквальном смысле слова остолбенел.
Вместо Воронцова в проеме шлюза появился человек средних лет. Он был одет в парадную форму главнокомандующего, и потрясенному до глубин души Дмитрию Алексеевичу вдруг показалось, что это какая-то насмешка. Откуда взялся этот моложавый паяц?
Дорохов не мог взять в толк, что происходит?!
Общее замешательство стало очевидным. Даже офицеры почетного караула, выстроившегося на предшлюзовой площадке, побледнели и напряглись.
Тем временем главнокомандующий перешагнул порог, остановился и, вскинув тонкую, ухоженную бровь, вопросительно посмотрел на генерала.
В этот момент Дорохов наконец узнал прибывшего. В душе шевельнулось мерзкое предчувствие беды.
Пред ним стоял Джедиан Ланге, внучатый племянник адмирала Воронцова. Наследник системы Рори и Форта Стеллар. Холеный росток нового поколения, взращённого на обильно удобренной ниве войны…
Задавив нарастающий внутри холод, Дорохов отмел мысль о фарсе и, сделав над собой усилие, пошел навстречу неожиданному визитеру.
Тот спокойно ждал, затем, вдоволь насладившись зрелищем всеобщего замешательства, сам сделал шаг навстречу командиру базы.
– Господин адмирал[2]!.. – начал было Дорохов, но Ланге небрежным жестом остановил доклад.
– Сожалею, Дмитрий Алексеевич, – произнес он. – Я прибыл с печальной вестью. Мой дядя, адмирал Воронцов, скончался.
При этих словах легкий вздох пробежал по шеренгам встречающих.
– Это огромная потеря для всех, – продолжил Джедиан. – Я, как законный наследник Форта Стеллар, продолжу дело адмирала Воронцова. Высший Совет союза Центральных Миров правильно оценил сложившуюся ситуацию и подтвердил мои полномочия, как преемника на должности командующего. Необходимый пакет данных передан по станциям гиперсферных частот.
Его речь текла гладко. Если Дорохову не изменяла память, Джедиан Ланге занимал какую-то, чисто номинальную должность в штабе флота. Его действительной специализацией являлись биокибернетические системы. Именно он развил концепцию прямого нейросенсорного контакта, позволявшего пилотам воспринимать себя и машину как единое целое, и пошел дальше, создав устройство для чтения мыслей.
Пауза неоправданно затянулась, и генерал поднял взгляд.
В отличие от Воронцова, который при всей противоречивости и жестокости своей натуры всегда оставался военным до мозга кости, его внучатый племянник производил впечатление прожженного политика.
Похоже, Джедиан, прекрасно осознавал эту разницу, но, судя по выражению лица, делал сравнение в свою пользу. Впрочем, как впоследствии убедился Дорохов, его самоуверенность имела под собой почву. Ланге тоже обладал незаурядной силой характера, но совершенно иного рода…
– Покончим с формальностями, генерал. Я прибыл по делу и сначала хочу познакомиться с хроникой недавних событий на вашей базе. Прикажите подать обед в помещение, где мы сможем совместить приятное с полезным.
* * *
– Итак? – Джедиан Ланге взял салфетку и промокнул ею губы. Потом скомкал, бросил в тарелку и обернулся к обзорному экрану, куда транслировалось изображение трех необычных небесных тел.
Ничто не освещало их сумрачную, лишенную атмосфер поверхность. У системы отсутствовала звезда, а три планетоида обращались вокруг единого центра масс.
Как сложилась такая космическая система, оставалось лишь гадать.
В космосе по сложным орбитам двигались две станции. База «Черная Луна» была основана еще в период Галактической войны, а «Исследователь» появился намного позже.
Кроме прочего в системе присутствовала незримая для обычного взгляда инженерная составляющая. Эмиттеры исследовательского комплекса генерировали устойчивую силовую структуру, состоящую из энергетических сфер и тоннелей.
Поддержка такой конструкции требовала колоссальных затрат.
Джедиан Ланге, взглянув на сигнатуры, спросил:
– Ради чего такие сложности?
– Мы понятия не имеем с чем столкнулись, – ответил Дорохов. – Силовые тоннели обеспечивают транспортировку материала с поверхности, а защитные сферы дают возможность безопасных исследований.
Изображение стало светлее и контрастнее. Теперь на экраны выводились гибридные данные: энергетические конструкции обозначились яркими контурами. Внутри сфер клубилась газовая смесь, там работали лазерные установки, а в невесомости плавали секции различного оборудования.
Как раз в этот миг по одному из силовых тоннелей внутрь исследовательского пространства беззвучно проскользнула глыба из льда и камня, взятая с поверхности одной из планет. «Образец 3084» проследовал по заранее рассчитанной траектории и попал в силовые захваты, под прицел лазерных излучателей, которые начали резать глыбу, осторожно растапливая лед. Внутри силовой сферы всклубилось облако из пара, пыли и микроскопических частиц. В нем сновали автоматические зонды. Они собирали образцы и транспортировали их в камеры анализаторов.
Процесс был полностью автоматизирован и контролировался кибернетической системой.
Секретный комплекс «Черная луна» проводил поиск и исследования артефактов чуждой цивилизации, которые начались много лет назад, еще во время войны, когда на поверхности одной из планет были обнаружены руины немыслимо древнего сооружения.
– Это запись? – спросил Джедиан, наблюдая, как лазеры режут доставленную с поверхности глыбу.
– Да, господин адмирал, – ответил ему Дорохов. – Запись основного события.
– Остановите. Я хочу услышать предысторию.
Дмитрий Алексеевич кивнул, хотя решительно не понимал, зачем человеку, унаследовавшему Форт Стеллар, – главную космическую базу Флота Свободных Колоний, проявлять столь неподдельный интерес к проекту, который до сих пор не дал значительных открытий? Здесь не удалось обнаружить инопланетных технологий, способных в одночасье повернуть ход истории. Лишь…
– В чем заминка, Дмитрий Алексеевич? – недовольно напомнил о себе Джедиан.
Дорохов сделал знак одному из офицеров. Тот переключил изображение и, соблюдая субординацию, повернулся:
– Разрешите, господин адмирал?
– Да, прошу, начинайте, – Джедиан откинулся в кресле, пристально изучая объемную карту системы.
Планеты выглядели как футбольные мячики, обтянутые паутиной координатных сеток. Между ними пульсировали нити траекторий, зелеными контурами были обозначены действующие орбитальные комплексы. Многие объекты в общей схеме оставались закрашены в фиолетовый и синий цвета – там еще велось строительство.
– Первоначально комплекс «Черная луна» проектировался, как стратегический секретный космодром, – начал пояснять офицер, перемещая алый курсор от одного участка схемы к другому.
Внимание Джедиана Ланге полностью переключилось на три темных планетоида. Размером со среднюю луну, они когда-то являлись спутниками более крупного небесного тела.
– Мне кажется, тут многого не хватает? – спросил он.
– Все верно. Здесь нет звезды и крупных планет. Астрономический артефакт был обнаружен случайно и избран для строительства военной базы в силу невозможности его визуального обнаружения. Луны, оставшиеся после древнего катаклизма, образовали устойчивую систему. Гравитация на поверхности и наличие полезных ископаемых существенно облегчали строительство, поэтому…
– Ближе к делу, – не скрывая ноток раздражения остановил его Джедиан. – Куда подевалась звезда?
Офицер бросил вопросительный взгляд на Дорохова.
Генерал едва заметно кивнул. Ланге нахмурился, заметив этот обмен мимикой.
– Звезда была уничтожена. По данным анализа, это произошло около трех миллионов лет назад.
– То есть, еще в ту пору, когда наши предки носились по Земле на четвереньках? – усмехнувшись каким-то своим мыслям, уточнил Ланге.
– Да, господин командующий. Слои остекленевшего базальта и шлакообразный реголит на поверхности лун свидетельствуют, что звезда сгорела в катастрофической вспышке. Крупные планеты были разрушены, а существующая система возникла из случайно уцелевших небесных тел.
– Звезда была аннигилирована? – заинтересованно уточнил Джедиан.
– Мы не знаем. Нет никаких свидетельств применения антивещества, – офицер вновь покосился на Дорохова, словно взглядом испрашивал разрешение на подачу информации.
Ланге видел, как к нему относятся. Это откровенно бесило. Пожалуй, для продолжения разговора придется расставить точки над «i», но делать это прилюдно он пока не хотел. Дорохов – ценная фигура. Пока что ценная…
– Генерал… – подавив раздражение, укоризненно произнес он.
Дмитрий Алексеевич намек понял.
– Все свободны, до особых распоряжений.
Вскоре зал совещаний опустел.
– Дмитрий Алексеевич, я понимаю вашу разборчивость в подборе персонала и преданность офицеров. Как и их недоверие ко мне. – Джедиан пристально взглянул на Дорохова, который сидел в противоположном конце стола, сцепив руки в замок. – Вы удручены смертью Воронцова. Я искренне разделяю вашу скорбь, – он взял бокал и сделал глоток. – Хотите, скажу, о чем вы думаете?
– Было бы интересно.
– Со смертью Воронцова в прошлое ушла целая эпоха. Вы сейчас пытаетесь заглянуть в будущее, но не видите там ничего, кроме почетной отставки, ибо власть, по вашему мнению, перешла в руки политиков – людей многоликих, лживых и нечистоплотных. Отчасти вы правы… – неожиданно усмехнулся он. – Но только отчасти, поверьте.
– Господин командующий… – попытался возразить Дорохов, но Ланге жестом заставил его замолчать.
– Нет. Поговорим начистоту. Я хочу, чтобы вы поняли, как это ни прискорбно для вашего образа мышления, что я, – он подчеркнул интонацией последнее слово, – не временщик. Я именно тот, кто пришел на смену адмиралу Воронцову. Те методы, что годились в дни гибели планет, сейчас трансформируются в нечто более мягкое и неосязаемое, – пояснил он. – Одна война закончилась, но уже идет другая, – политическая.
– Мне непонятен ваш визит, – глухо признался Дорохов.
– Все просто, – Джедиан оценил его прямоту. – Для политической борьбы нужны рычаги влияния. Один из них, при должном усердии, может быть обнаружен здесь, в системе «Черной луны».
– Речь идет об оружии, уничтожившем звезду?
– Именно.
– Разве установки «Свет» недостаточно?
– При существующих возможностях синтеза антиматерии, аннигиляционная установка «Свет» способна уничтожить планету, не более. Здесь же было применено нечто принципиально иное, глобальное, влекущее последствия не только для конкретно избранной цели, но и для ближайшего звездного окружения. А это уже рычаг давления совсем иного масштаба. Иногда полезно поднимать ставки. Многие спасуют.
– Я видел удар аннигиляционной установки «Свет», – ответил Дорохов. – Это не избирательное оружие. Полный ядерный распад в доли секунд уничтожает все. Своих и чужих. Правых и виноватых, негодяев и нормальных людей, которым не повезло оказаться в радиусе поражения.
Джедиан поморщился. Внутренне он, конечно, готовился к подобному разговору, но не думал, что Дорохов решится выразить свое мнение настолько прямо и недвусмысленно.
– Генерал, вы путаете политику сдерживания с реальной войной, – уняв раздражение, ответил он. – Мощь любого оружия можно продемонстрировать, не прибегая к лишним жертвам. Достаточно посеять страх, – инструмент, способный обеспечить надежный, долгий мир!
– На страхе не вырастишь ничего, кроме ненависти, – покачал головой Дмитрий Алексеевич. – Уже проходили.
На этот раз Джедиан едва не вспылил.
– Вы считаете себя чистым? – он непроизвольно подался вперед. – Или Воронцова?
– В критический момент он спас Колонии.
Глаза Ланге сузились:
– Воронцов – фигура, не отрицаю, но он был столь же подл и жесток, как любой из нас! – Джедиан все же сорвался. – Он предал собственного сына, изменил присяге, чтобы получить власть во флоте, и уничтожал целые планеты, ради победы над Земным Альянсом! Но теперь все поросло былью! Почти не осталось живых свидетелей первых лет войны, и он вдруг стал «олицетворением эпохи»!
– К чему клоните? – нахмурился Дорохов.
– Человеческая память коротка и страдает избирательностью. Ее необходимо периодически освежать, чтобы у потенциального врага не притупился инстинкт самосохранения, – теперь Джедиан говорил спокойно и убежденно: – Прошли те времена, когда один крейсер мог решить судьбу цивилизации. Поневоле требуется что-то помощнее. Человечество расселилось по сотням планет и в перспективе будет только разрастаться. Подобная ситуация не терпит слабины. Пока увещеваешь одного, другой всадит тебе нож в спину. Взгляните на карту освоения периферии, на количество возникших там и сям военных союзов и признайте мою правоту. Многие бывшие офицеры Альянса нашли прибежище на Окраине. Центральные Миры оказались далеко не в дружественном окружении, и нам нужна длинная плеть, чтобы держать ситуацию под контролем!
– Значит, все сызнова?
– А история никогда не стоит на месте и имеет свойство повторяться! – отрезал Джедиан. – Будут ли волновать потомков наши страхи, сомнения или убеждения? Думаю, что нет. Останется лишь главная оценка: смог или не смог. Удержал мир или сорвал лавину войны.
– Не тратьте время, адмирал. Я воевал не ради славы или власти. Не за страничку в томе Всеобщей Истории. Мы дрались насмерть, за жизнь, как таковую. Свое я выдюжил, а от остального – увольте. Участвовать в политической возне не стану. И вообще, не понимаю, чем вызван столь пристальный интерес к «Черной Луне»? Да, звезда системы уничтожена. Но за много лет раскопок не обнаружено даже намека на оружие. Что касается последней находки, она интересна разве что ксенобиологам.
– Жаль, что вы упрямы и недальновидны, господин Дорохов. Получается я лучше вашего представляю ценность «Черной луны», а в особенности последней находки?
В эти минуты Джедиан Ланге разительно изменился, словно с шитого золотом адмиральского мундира слетел мишурный блеск, показав спрятанную глубже хламиду самоконтроля.
– И что же, по-вашему, я упустил? – сухо спросил Дорохов.
– Не с той точки зрения смотрите на события. Существа, которых вы нашли, сожгли свою собственную звезду, а вместе с ней какого-то неведомого нам противника. Нужно любой ценой докопаться до истины. Мне в равной степени интересны обе стороны противостояния. Технология, способная за один миг высвободить энергию звезды, вполне может стать гарантией мира на столетия вперед, ибо никто в здравом уме не пойдет против такой мощи. И я готов ради этого сломать не одну судьбу, уж поверьте.
– Верю, – с вызовом ответил Дорохов. – Но с какой стороны ни взгляни, – оружия здесь нет. Мы тщательно сканировали луны, однако не нашли ни единой зацепки. Лишь свидетельство гибели небольшой группы ксеноморфов.
Джедиан лишь пожал плечами, утратив интерес к упрямому старику.
– Подведем итог. Я прибыл с намерением разобраться во всем лично. Общего языка мы не нашли, да это и не нужно. Вот мой приказ: вы остаетесь командовать базой и обеспечиваете ее охрану, а мои люди будут заниматься «Черной луной». Обеспечьте размещение прибывшего со мной персонала, и полный, повторяю: полный доступ ко всем данным. Коды к лабораториям, хранилищам биологических образцов и модулю управления «Исследователем» на мой кибстек. Все понятно?
– Да, – не по уставу ответил Дорохов.
* * *
Секретная база под кодовым названием «Черная луна» действительно задумывалась как секретный стратегический космодром. Первоначально никто не планировал проводить здесь исследования и раскопки, ибо в самый разгар Первой Галактической войны было не до научных изысканий.
Система небесных тел без солнца, не отмеченная ни на одной звездной карте, была идеальным местом для дислокации эскадр космического флота. Этот сектор пространства считался пустым. Наличие трех лун, как уже подметил штабной офицер, позволяло построить посадочные площадки и ремонтные доки с естественным источником гравитации, что было очень важно для нормального и эффективного ремонта боевых кораблей.
Ага, вот…
Глаза Джедиана вспыхнули мрачным, жадным огнём.
Отчет старшего строительной группы… Так… При рытье котлована, на глубине тридцати метров от поверхности обнаружены остатки несущей конструкции из неизвестного сплава. В реголите, напоминающем частицы шлака, обнаружены слитки металла, предположительно, – расплавленные фрагменты предметов неизвестной цивилизации.
Джедиан откинулся в кресле и задумался.
Этой находке уже сорок с лишним лет, но уже тогда адмирал Воронцов, правильно оценил ее значение, приказав приостановить строительство и начать изучение трех загадочных объектов.
«Луны слишком малы, – мысленно рассудил Джедиан. – Слаба гравитация, нет условий для типичной эволюции. Тогда что же тут располагалось? Некий опорный пункт?»
В любом случае на ум приходило лишь одно слово: война. Война, что шла три миллиона лет назад, но между кем?! Двумя доисторическими разумными расами? Или случился раскол внутри некогда единой цивилизации? Этого Джедиан не знал, но всерьез собирался выяснить. Последняя находка, извлеченная из-под шлакообразного реголита «Черной луны», – того самого планетоида, где были впервые обнаружены остатки древних сооружений, позволяла ему питать подобные надежды.
Генерал Дорохов заблуждался, навешивая ярлыки. Безусловно, власть прельщала Джедиана, но не настолько, чтобы полностью ей упиваться, больше ни о чем не заботясь.
Ланге начинал карьеру, как талантливый ученый, но Форт Стеллар – место особое, способное извратить любые стремления, заставив их служить целям войны. В свое время Джедиану поручили исследование искусственных нейроподобных систем и он, препарируя «Одиночек», постепенно продвигался по карьерной лестнице, вскоре возглавив особое подразделение Флота, о существовании которого вообще мало кто знал.
Работа с искусственными нейросетями привела молодого ученого к ряду открытий в области прямого нейросенсорного контакта, позволивших сконструировать печально известный «мыслесканер», – устройство способное дистанционно извлекать наиболее яркие образы из человеческой памяти, преобразуя их в аудио и видеоряд.
Хорошо ли он спал по ночам, зная в каких целях применяется его изобретение?
Щека невольно дернулась. Он отогнал так некстати всколыхнувшиеся мысли, сосредоточившись на главном: записи события, произошедшего тут пару месяцев назад.
…
Силовая сфера, в которую по электромагнитному тоннелю поступали находки с Черной луны, клубилась паром.
Доставленный в сектор «обработки» огромный керн[3] медленно вращался в прицеле следящих систем.
Образец, добытый на глубине пятидесяти метров, не имел аналогов. Он состоял из пресноводного льда.
Блоки сканеров пронзили его излучением, определив, что внутри находятся скрытые от взгляда объекты. Исходя из полученных показаний инфракрасные лазеры разрезали керн, разделив его на неравные части. Лед на срезе истекал паром и по своей прозрачности напоминал стекло.
Среди выбросов горячего газа сновали зонды. Они первыми заглянули внутрь образца через прозрачные срезы и транслировали изображение в систему «Исследователя».
Все процессы проходили в автоматическом режиме. От изучения кернов уже давно не ожидали каких-то сенсационных открытий, но на этот раз по базе прошел сигнал о чрезвычайной ситуации.
Дежурный офицер «Черной луны» взглянул на экраны. Его лицо вдруг побледнело.
Не смея оторвать взгляд от изображения, он сипло выдавил:
– Красный код в четвертом секторе!
Внутри ледяных глыб были заключены десятки ксеноморфов!
Формой тел они отдаленно напоминали дельфинов. Их кожа отливала серым глянцем, четко просматривались массивные лобные выступы, защищающие развитый мозг, но что самое поразительное, – передняя пара боковых плавников оказались разделена на фаланги пальцев.
Дальнейшие действия персонала были четкими и по-военному слаженными. Эти люди специально готовились для подобных ситуаций.
Лазерные установки перешли в широкоапертурный режим, теперь их энергия не резала глыбы льда, а заставляла их интенсивно таять. Мощные насосы откачивали продукты испарения, поддерживая внутри сферы относительный вакуум.
Постепенно работа усложнилась. Тела вытаивали на поверхность глыб; их осторожно вырезали лазерами, стараясь не задеть распростертых конечностей, пока от керна не осталось ничего, кроме плавающих в невесомости двухсот тринадцати ксеноморфов, каждый из которых был заключен внутри прозрачного ледяного параллелепипеда.
Запись завершилась. Больше никаких находок не последовало, да и к самим телам никто не прикасался.
«Они ждали своего часа. Ждали меня…» – возбужденно подумал Джедиан. В отличие от Дорохова, он видел в сделанной находке ценность особого рода. А именно: возможность получить информацию, перекинуть мостик через пропасть времени, узнать их помыслы и добраться до знаний!
В этот момент в Джедиане вновь проснулся ученый.
«Вот настоящая работа для моего сканера! – думал он. – Эти существа впаяны в лед. Очевидно, их смерть была мгновенной. Значит, существует реальный шанс реанимации, – он уже строил планы, мысленно подсчитывая шансы на успех.
Ланге сидел в глубоком кресле. Побелевшие пальцы неосознанно впились в мягкие подлокотники, лицо раскраснелось от возбуждения, а взгляд не мог оторваться от изображения ледяных саркофагов, содержащих в себе самое великое и, возможно, самое ужасающее открытие современности.
Джедиан не мог больше ждать. Он хотел одного – действовать.
Глава 2.
Подземные уровни Форта Стеллар. Два месяца спустя…
Шло секретное совещание с участием глав правительств тех планет, что входили в состав Союза Центральных Миров.
Хотел того Джедиан или нет, но большую часть времени ему приходилось уделять политике. Времени на личное участие в проекте «Черная Луна» у него практически не оставалось. Пока шли предварительные исследования, он поневоле мирился с существующим положением дел, но теперь, когда метаболизм ксеноморфов уже достаточно изучен, настала пора решающих экспериментов, для которых обязательно нужно выкроить время.
Сам проект все глубже и глубже захватывал его воображение.
Вот и сейчас, в разгар важного совещания, он, слушая докладчика, никак не мог отделаться от мыслей о Черной луне.
Выступал президент Элио Антон Вербицкий.
Его внимательно слушали все, за исключением Джедиана.
Впрочем, задумчивость никак не влияла на характерную для Ланге способность следить за речью докладчика, не упуская основную нить его рассуждений.
На повестке дня стоял вопрос о создании нового послевоенного мироустройства, и Джедиан, как бы ему ни хотелось, не мог игнорировать столь важную тему.
Антон Эдуардович говорил негромко, но убедительно:
– …Сейчас настала пора радикального пересмотра позиции Центральных Миров в отношении планет Периферии.
Вербицкий производил впечатление человека, который каждое слово пропускает через призму личного жизненного опыта, а он у президента Элио был и горек, и разнообразен…
– Мы уже давно переросли стадию оборонительного союза, – убежденно говорил он. – Военная мощь Земли сломлена. Настало время задуматься о судьбе всех без исключения обитаемых миров. Многие планетные цивилизации отброшены в бездну регресса. На гиперсферных трассах бесчинствуют рейдеры. В неподконтрольных нам секторах космоса тлеют локальные конфликты. Мы регулярно получаем сведения о контактах с «потерянными колониями», которые использовались Земным Альянсом в качестве сырьевых баз и мобилизационного ресурса. Таким анклавам требуется защита и гарантии, что никто больше не сможет эксплуатировать их «по праву сильного».
– Второй пункт, на котором бы я хотел заострить внимание, – это межпланетная торговля и безопасность гиперсферных трасс, – продолжил Вербицкий. – На сегодняшний день таких понятий, как «единое экономическое пространство», попросту не существует. Черные рынки Окраины изобилуют боевой техникой Альянса, что лишь усложняет ситуацию. Нет общего для человеческой цивилизации информационного поля, нет законов, регулирующих межзвездную торговлю. В ближайшей перспективе это неизбежно приведет к новому витку напряженности.
– Но мы не можем диктовать свою волю независимым мирам, – резонно возразил президент Кьюига. – Момент для бескровной консолидации человечества давно упущен. Новый миропорядок нужно было выстраивать сразу после победы над Земным Альянсом. Спустя десятилетия такой шаг будет расценен, как военное вмешательство в дела суверенных звездных систем.
– Да, согласен. Время упущено, и сейчас нет смысла искать виновных, – ответил Вербицкий. – Мы слишком долго придерживались оборонительной стратегии, опасаясь внезапного удара со стороны роботизированных подразделений прародины. Сотни военных баз, расположенных в неисследованном нами космосе, до сих пор не найдены, и опасность рецидива со стороны «Одиночек» сохраняется. Но хаос, царящий на Периферии, необходимо обуздать.
– Хотите начать новую войну? Теперь уже с криминализированными союзами Периферии? – едко спросил Джедиан.
– Есть другой, более цивилизованный способ. Нам самим нужно реформироваться, и вовлечь в процесс тех, кто нуждается в защите. Нигде кроме Центральных Миров не гарантируются права разумных существ, и это…
Ланге невольно вздрогнул.
– Извините, Антон Эдуардович, – снова вмешался он. – Вы имели в виду «права людей»?
– Я имел в виду права разумных существ, – спокойно ответил Вербицкий.
– Но, должен заметить, мы одиноки во Вселенной! – напомнил ему Джедиан.
– Ой ли? – Вербицкий прищурился, а Ланге напрягся: на миг ему показалось, что где-то произошла утечка информации и завеса секретности вокруг проекта «Черная Луна» сейчас будет приподнята, но он ошибся:
– Враждебные биосферы многих миров, колонизированных в эпоху Великого Исхода, вынудили наших предков вносить контролируемые изменения в геном, – пояснил президент Элио. – Со временем пропасть между разными ветвями человечества лишь растет. Некоторые планетные цивилизации уже кичатся «чистотой вида», считая других «вырожденцами». Опасная тенденция, не находите? Удобная нива для экстремистов разного толка. Скажу больше: осваивая космос, мы сами создали несколько предразумных биологических видов. Яркий тому пример – скармы с планеты Эрес[4]. Наша экспансия стремительно ширится, и если не брать под защиту деградировавшие и генетические измененные анклавы, то вскоре более развитые миры начнут относиться к ним как «младшим братьям по разуму».
– Вы обозначили проблемы, но где же способ их решения? – спросил Джедиан.
– Многие независимые звездные системы хотели бы примкнуть к нам, но они справедливо опасаются стать сырьевыми придатками, мирами второго сорта. Единственный путь – это создание Конфедерации Солнц. Единый закон для Обитаемой Галактики необходим, как воздух. Иначе мы не сможем развиваться, вести торговлю и колониальную политику.
– Но вы сейчас говорите о космическом союзе, который охватит объем пространства в радиусе двухсот световых лет! Как на такой территории обеспечить всеобщую безопасность и соблюдение законов?!
– Через Совет Безопасности Миров, куда войдут представители всех планет Конфедерации, – ответил президент Элио.
– Интернациональная организация, обладающая собственным флотом? – скептически хмыкнул Джедиан.
– На мой взгляд это единственный путь реформирования, гарантирующий равные права для всех планетных цивилизаций, – твердо произнес Антон Эдуардович. – Я разослал свои тезисы всем участникам совещания. Прошу ознакомиться с ними, чтобы в следующий раз мы могли детально обсудить аспекты нового мироустройства.
Ланге едва не вспылил. Вербицкий говорит так, словно вопрос о реформировании Центральных Миров и создании Конфедерации Солнц уже решен! И судя по выражению лиц собравшихся многие готовы его поддержать!..
Сердце Джедиана колотилось в груди гулко и неровно.
Два месяца!.. Быстро же они созрели…
Джедиан, не отключая канал связи, тяжело встал из кресла и прошел по кабинету, разминая ноги.
Совет Безопасности… Чушь какая-то! Центральные Миры вынесли на своих плечах все тяготы войны за независимость Колоний, а теперь Вербицкий предлагает просто взять и раздать победу в виде равных прав и свобод всем, кому ни попадя?!.
Большую часть жизни Джедиан провел в тени адмирала Воронцова. Он рано познал вкус власти и не собирался с ней расставаться. О будущем Человечества, как единой цивилизации, он думал лишь вскользь, а к мирам Периферии относился с брезгливым пренебрежением.
«Фрайг побери, как же все не вовремя…» – мысленно выругался он, еще не осознавая, сколь серьезный подкоп подвел Вербицкий под его диктат во флоте…
* * *
Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, Джедиан после совещания отправился в личную лабораторию, куда не заглядывал уже несколько дней.
Анри Бейкер ждал его у шлюзового затвора. Никто, за исключением немногочисленного штата сотрудников, не знал, что именно расположено по ту сторону герметичной преграды.
Доступ на эти уровни был строго ограничен. Здесь несли службу автономные кибернетические механизмы. Благодаря прогрессирующей паранойе адмирала Воронцова, внутренняя система безопасности Луны Стеллар считалась одной из лучших в Обитаемой Галактике. Под контролем кибернетических систем находилось все, начиная от открытых для доступа внешних поселений, расположенных под силовыми куполами на поверхности лишенного атмосферы спутника планеты Рори, и заканчивая подземными казематами специальной флотской тюрьмы, где без следа сгинули многие неугодные адмиралу люди.
Всё это унаследовал Джедиан Ланге. Воронцов пришел в систему планеты Рори практически нищим, если не считать имуществом десяток потрепанных в бою кораблей, которые на тот момент составляли весь Флот Свободных Колоний.
Отсюда Воронцов нанес дерзкий удар по планетам Линии Хаммера[5], отсюда же началось возрождение Колониального Флота, но адмирал на протяжении тридцати лет войны никогда не забывал о себе, и, когда Первая Галактическая завершилась, то оказалось, что по существующим документам вся поверхность планеты Рори и ее единственного спутника – луны Стеллар давно стали его частной собственностью.
Пока адмирал был жив, вопрос о частном статусе Стеллара не поднимался, ибо Воронцов, Стеллар и Флот считались понятиями неделимыми.
Теперь же, после его смерти, содружеству планет пришлось поневоле смириться с фактом, что вся инфраструктура, без которой невозможно существование крупных космических соединений, подконтрольна наследнику Форта Стеллар, то есть – Джедиану Ланге.
Именно в силу этих причин никто не возражал при утверждении его на должность командующего, но положение с каждым днем становилось все более шатким, и сегодняшнее выступление Вербицкого являлось тому наглядным примером.
«Пройдет еще несколько лет, будут созданы новые опорные точки для базирования космических эскадр, – думал Джедиан, следуя за своим помощником. – И когда насущная необходимость в Форте Стеллар отпадет, все эти Вербицкие, Дороховы и иже с ними просто оставят меня не у дел…»
Джедиану импонировала внезапно обретенная неограниченная власть, но он ее не тянул. Как ни старайся, но, выйдя из тени легендарного адмирала, он выглядел его блеклым подобием. Его уже начали ненавидеть, но боялись ли?
Нет. Вряд ли кто-то испытывал перед ним должный трепет, и это бесило. Правительства союзных планет не скрывают раздражения фактом наследственной передачи власти и пойдут на любые меры, лишь бы изменить сложившееся положение дел.
По сути, у Ланге не было насущной необходимости цепляться за должность «верховного». Доходы от экспорта зеркальной древесины с поверхности Рори исчислялись баснословными цифрами, а инфраструктуру Форта Стеллар можно выгодно сдать в аренду. Таким образом, его благополучию ничто не угрожало, но…
…Многотонная бронированная преграда дрогнула, сдвигаясь вверх. Джедиан внезапно понял, что уже несколько секунд стоит и смотрит в одну точку, а внутри словно черная приливная волна, растет ожесточение.
Его помощник, Анри Бейкер, нерешительно переминался с ноги на ногу. Он поймал помутившийся от злобы взгляд Ланге, и невольно отступил в сторону, не желая попасть под внезапную вспышку гнева.
Джедиан сделал над собой усилие, обуздал эмоции и шагнул через порог лаборатории, подумав: «откажись я от своего положения, и информация по «Черной Луне» осталась бы для меня недоступна».
Важный аспект, который нельзя сбрасывать со счетов. Во власти есть многое, что невозможно получить за деньги.
«Еще посмотрим, кто кого. Еще посмотрим», – он с трудом подавил новую вспышку раздражения, но злоба осталась. Он тлела, разъедая изнутри.
– Докладывай.
Бейкер торопливо забежал вперед. В его поведении было что-то омерзительно-сладкое. Вот бы увидеть такой же страх в глазах Вербицкого…
В огромном, залитом ярким светом помещении не было ни души. Работали лишь автоматические системы.
Два ряда прозрачных колонн выстроились вдоль стен. Внутри омываемые течением физиологического раствора, плавали тела ксеноморфов, доставленные с базы «Черная Луна».
– Есть положительная динамика? – осведомился Джедиан, разглядывая ближайшее тело.
– Да, образец номер сто сорок семь, – торопливо ответил Анри Бейкер. – Он жил минуту двадцать секунд. Я успешно снял нейрограммы, но их пока не удалось интерпретировать.
– Почему?
– Образ мышления и семантика этих существ настолько чужды нам, что не поддаются расшифровке. Ни один из существующих алгоритмов не дал результатов.
– То есть, запись мысленных образов получена, но их невозможно адаптировать и прочесть?
– Именно так, – Анри невольно побледнел.
– Ладно. На самом деле ты отлично справился, – неожиданно похвалил его Джедиан. – Кто бы мог подумать, что спустя миллионы лет извлеченное из глыбы льда существо удастся оживить. А что по их физиологии?
– Морские млекопитающие. Самая близкая аналогия – это земные дельфины, – ответил Бейкер. – Но есть и множество отличий. Развитые передние конечности сформировались из плавников, но я пока с трудом представляю ход эволюции «дельфонов». Они явно обитатели океана и никогда не колонизировали сушу. Их планета должно быть полностью покрыта водой.
– Как же «дельфоны» вышли в космос? – Джедиан прошелся меж подсвеченными изнутри колоннами, поглядывая на тела ксеноморфов.
– Возможно в этом им помогла другая, куда более развитая цивилизация, – предположил Анри. – Пока что мне удалось выделить в их организме несколько неизвестных науке органов. Исследования еще не завершены, но есть вероятность, что эти существа могли манипулировать с ДНК животных и растений, обитающих в океане. Если гипотеза подтвердится, то это объяснит, как они видоизменяли окружающую среду без помощи привычных нам технологий.
– Перспективно, – кивнул Джедиан. – Биотехнологии такого уровня – открытие уникальное. А если сможем разобраться в механизмах воздействия на другие виды, клонировать нужные органы и заставить их работать, то это станет настоящим прорывом в ксеногенетике.
– Жаль, что вы не хотите публиковать результаты исследований…
– Еще не время… – сухо осадил его Джедиан. – Но публикация будет, обязательно, – тут же успокоил он молодого ученого. – В свое время, когда я решу, что пора.
«Нужны расшифровки мыслеобразов, – думал Ланге. – Память инопланетного существа может хранить знания, которые навсегда изменят целые области науки… Но как это сделать? Мы ничего не знаем о них. Ни языка, ни образа мышления…»
«Программы дешифровки бессильны. А что, если имплантировать записанные нейрограммы в мозг человека?!» – пришла ему неожиданная мысль.
По чертам Джедиана скользнула усмешка.
Ну конечно! Это же самое очевидное решение!
Мозг! Мозг человека!.. Самая продвинутая и адаптивная из биологических машин! Конечно, чуждую информацию он не сможет понять и тогда начнет подбирать к ней ключик! Возможно, распознает некоторые зрительные образы и это станет первым шагом к дешифровке всего массива полученных нейрограмм. Это единственное возможное решение. Ни одна искусственная нейросеть не справится с такой задачей. Но человеческий мозг, вне сомнений, попытается осмыслить имплантированную память, особенно если подопытный не будет заранее знать, что именно ему внедрили и какова истинная цель эксперимента!
Джедиан чувствовал, что он прав и тут же задался новым вопросом: каким должен быть подопытный?
Найти подходящего кандидата будет сложно. Работая над мыслесканером и методиками мнемонических допросов, Джедиан провел немало экспериментов, лежащих за гранью разумного (не говоря об этике), и знал, с какими трудностями придется столкнуться. Ланге прекрасно понимал какой стресс обрушится на подопытный объект. В свое время он пробовал реабилитировать душевнобольных и преступников, имплантируя им чужую память, но своя собственная при этом никогда не уничтожалась до конца, и очень быстро наступало катастрофическое раздвоение личности.
Только в нескольких случаях ему удалось успешно справиться с проблемой. Работая с жертвами аварий и катастроф, он реанимировал умерших, имплантируя им ложную память. Оказывается, пережитый травматический шок подавлял все остальные эмоции и мысли, какое-то время довлел над рассудком подопытных, позволяя имплантированной личности оставаться в тени, исподволь овладевая разумом.
Об этих экспериментах он не рассказывал никому, держал их в тайне, надеясь когда-нибудь найти применение разработанной методике «подмены личности».
Получается… ему нужен труп?!
– Анри, – он поднял взгляд на ученого, который ровным счетом ничего не понимал во внезапных переменах настроения своего начальника. – Скажи, где больше всего сильных, здоровых, устойчивых к стрессам, волевых личностей?
– В армии, наверное, – не задумываясь, ответил Бейкер.
– Правильно! – Джедиан похлопал его по плечу. – В армии. А ведь я знаю… знаю, где много нужного нам материала!.. У них нет родственников, их никто не будет искать, а память очень легко заместить экспериментальной информацией!
– Где же?! – оторопело переспросил молодой ученый.
– На кладбищах кораблей! Там, где в космосе плавают обломки битв Галактической войны. Представляешь, сколько прекрасно сохранившихся тел, мгновенно замороженных вакуумом, можно отыскать в местах былых сражений?!
– Нет… – признался Бейкер.
– Значит, тебе придется слетать в одно из таких мест и самому посмотреть, есть ли там хорошие крепкие парни, умершие мгновенной смертью, которых ты возьмешься реанимировать на современном оборудовании. Понял?
– Да… – упавшим голосом ответил Бейкер.
– Вот и отлично. Я распоряжусь о корабле, а ты тем временем подумай, каким оборудованием его надо укомплектовать. И не забывай – в любом эксперименте нужно идти до конца.
Анри, потрясенный и сбитый с толку, смог только кивнуть.
* * *
В двенадцати световых годах от системы Рори…
Коричневая луна обращалась вокруг пепельно-серой планеты.
Много лет назад система Дабог приняла на себя первый удар Земного Альянса. Отсюда началась история Галактической войны и по стечению обстоятельств, ближайшее к Стеллару скопление космических обломков тоже находилось именно тут.
Анри Бейкер стоял подле обзорного экрана и смотрел на точки, что кружили в пространстве, изредка поблескивая в свете далекой звезды стальными гранями.
Фрагменты принадлежали сводной эскадре кораблей, осуществившей прорыв блокады Дабога. В основном это были грузовые и пассажирские суда, переоборудованные для ведения боевых действий.
Анри внутренне содрогнулся, наблюдая, как укрупняются точки, принимая очертания глыб исковерканного металла. Восприятие откровенно сбоило по мере детализации окружающего. Вот уже стали заметны плавающие в вакууме тела и различные предметы, выброшенные из отсеков в момент декомпрессии.
Крейсер Союза Центральных Миров медленно углублялся в поле обломков, и теперь казалось, что весь окрестный космос искрится изломами рваного металла.
Анри Бейкер обладал острым умом, но никогда не мог похвастаться железным характером. Поступив на службу к Джедиану Ланге, он рассчитывал на головокружительную карьеру, и не замечал, как от эксперимента к эксперименту мельчает его душа.
Глядя на смятые корпуса, выжженые надстройки и дрейфующие меж ними человеческие силуэты, он еще цеплялся за иллюзии, пытался внушить себе, что оказался тут по принуждению и все это вскоре забудется.
В отличие от Бейкера капитан корабля вел себя спокойно. Видимо и не такого успел насмотреться по долгу службы. Зная о цели прибытия, он ввел параметры сканирования и вскоре в глубине скопления подсветился контур крупного космического объекта.
– Флагман сводной эскадры, грузопассажирский лайнер «Европа», – скупо прокомментировал он показания датчиков. – Наиболее перспективен для поисков. На его борту кроме экипажа находилась крупная партия эвакуированных с Дабога беженцев.
– Отсюда вырвался хоть кто-то? – тихо спросил Анри.
– Транспортный корабль «Игла», под управлением Дорохова[6], – сухо ответил офицер. – А вы историей совершенно не интересуетесь? – с прорвавшимися нотками неприязни спросил он.
Бейкер промолчал, отвернувшись от обзорных экранов.
* * *
Поначалу в планы Анри не входило личное присутствие при высадках поисковых групп на территорию кладбища кораблей, но запоздалый поединок с собственной совестью, внезапно толкнул его на спонтанный поступок.
Головокружение от сделанных недавно открытий сменилось саднящей тревогой. Что-то в его жизни и карьере явно пошло не так, раз он оказался тут, ничуть не воспротивившись полученному заданию.
Анри дорожил возможностью вести научные изыскания. До недавнего времени он просто занимался любимой работой, радуясь, что такой человек, как Джедиан Ланге, обратил на него внимание и, более того, сделал начальником секретной лаборатории.
Так он мыслил еще вчера, но сейчас, стоя у шлюза десантного модуля в тяжелом и неудобном скафандре высшей защиты, Бейкер ощущал бесконтрольную дрожь. Казалось, если ее превозмочь, то все вернется на круги своя…
Не помогло. После первого выхода в открытый космос стало только хуже. За несколько часов он насмотрелся такого, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
А жить-то хотелось. Причем, жить спокойно, без угрызений совести и тяжких воспоминаний. Но получится ли?
Тел среди обломков было множество, но они не подходили под заданный критерий. Большинство колонистов и беженцев с Дабога не имели скафандров, а гибель от декомпрессии не оставляет шансов на успешную реанимацию, даже с учетом современных достижений крионики и медицины.
Бойцы Земного Альянса, пытавшиеся высадиться на борт обездвиженных кораблей эскадры, наоборот, обладали отличной для своего времени экипировкой, за одним существенным «но», – их бронескафандры оснащались системой боевого поддержания жизни, способной выжать из солдата все, до последней капли. Стоило бойцу потерять сознание, как автоматически включался модуль метаболической коррекции, возвращая его в строй при помощи стимулирующих препаратов.
Да, Анри видел их. Иссушенные тела с глубоко впавшими глазами в целехоньких скафандрах. Бойцов, погибших от физического истощения, под многократным воздействием метаболического корректора.
Ему казалось, он просто сойдет с ума и уже никогда уже не покинет это страшное место.
Ворочаясь без сна на узкой и жесткой откидной койке боевого крейсера, он вновь и вновь переживал увиденный кошмар…
Не выдержав, в тот вечер он напился, но стало только хуже. Внезапно вспомнились многие из экспериментов, проведенных по заданию Джедиана Ланге. В основном они относились к испытаниям мыслесканера и проводились на заключенных.
Послевоенная действительность, взрастившая Анри, на самом деле сильно отличалась от той мечты, за которую отдавали жизнь молодые парни, отстоявшие независимость родных планет.
Он сел, сжав руками виски. От выпитого мутило, а мысли, вырвавшиеся из из-под гнета трусливого конформизма, текли фривольно.
Почему о них забыли? Куда катится мир, что оставил их плавать в вакууме, как последних бездомных бродяг? Неужели у людей нет ни памяти, ни совести, ничего?! – грызла изнутри так некстати очнувшаяся совесть.
В душе царила смута, но Бейкер прекрасно понимал, взбунтоваться у него не хватит духа. Придется продолжать кощунственный рейд. Среди тех, кто дал ему шанс появиться на свет, получить образование и работу, он должен отыскать пригодное для реанимации тело, но не затем, чтобы, оживив его, склонить голову перед солдатом, отдавшим жизнь за день сегодняшний. Нет. Он собирался по указке Джедиана Ланге лишить его памяти, превратить в подопытного.
Так началось его стремительное погружение в омут липкого страха и безразличия.
С одной стороны, все это выглядело ужасно, жестоко и бесчеловечно, а с другой – ну что он мог поделать? Возмутиться против подобных опытов и самому угодить на подземные уровни Форта Стеллар в качестве заключенного?
Мучаясь от бессонницы, он вдруг запоздало понял, что дверь в большой мир захлопнулась в тот самый момент, когда он впервые переступил порог секретной лаборатории Джедиана Ланге.
Этого уже нельзя изменить. С существующим положением вещей оставалось только смириться.
…
Снова выйти в открытый космосу Бейкеру не хватило мужества, да и район поиска пришлось существенно расширить. Вокруг «Европы» не нашлось ни одного пригодного тела и теперь дроны исследовали вытянутый шлейф обломков.
К исходу третьих суток Анри всерьез начал опасаться за исход миссии. Картины агонии уже не резали душу, они быстро приелись, стали обыденными, ведь тела приходилось осматривать, пусть и дистанционно.
Он забраковал не менее сотни трупов, не видя возможности вернуть их к жизни, когда беспилотники наткнулись на крупный фрагмент «Европы». Видимо его оторвало от корабля в момент взрывной декомпрессии и отнесло на тысячи километров.
Внимание привлекло странное содержимое внушительного по размерам отсека. Сначала Анри не понял, что может так ярко блестеть в темноте космоса, но стоило беспилотным аппаратам подобраться ближе, как бортовая кибернетическая система крейсера уверенно опознала конструкцию. Ей оказался оранжерейный отсек грузопассажирского лайнера. Он имел выпуклую полусферическую форму и являлся наиболее уязвимой частью корабля. «Возможно, его специально отстыковали перед началом боя?» – промелькнула мысль, пока дроны сближались с парящей в невесомости конструкцией.
Все догадки и сомнения вскоре исчезли. Прочные сегменты стеклопластика оказались выбиты ураганным орудийным огнем, а внутри оставшегося от оранжереи каркаса искрилась наростами кристаллов бесформенная глыба льда размером с небольшой астероид.
Ее поверхность отражала свет, не позволяя заглянуть внутрь. Лед выглядел непрозрачным из-за взвеси вмороженных в него частиц хлорофилловых водорослей.
Впрочем, для датчиков высокое содержание простейших организмов, служивших на борту космического корабля бесперебойным источником кислорода, не помеха. Глыбу тщательно просканировали, обнаружив внутри три впаянных в лед тела. Одно принадлежало молодому мужчине, второе девушке, третье – андроиду. Люди умерли мгновенно, их не затронула декомпрессия, а вот человекоподобный робот еще некоторое время пытался освободиться из ледяного плена, – об этом свидетельствовала образовавшая вокруг него полость, наполненная мелкими раскрошенными льдинками.
Бейкер не сомневался, что мужчину и женщину можно реанимировать.
Задача была выполнена, но Анри не испытывал ни грамма положительных эмоций. Он чувствовал, – все только начинается и главный ужас ждет его впереди, в стенах секретной лаборатории номер один.
Тела, впаянные в лед, были сродни находке на Черной Луне. Безусловно Джедиан Ланге обрадуется такому совпадению. Вряд ли он увидит здесь некое мистическое предостережение. Как обычно он взвалит всю грязную работу на плечи Бейкера, так что обратный путь до Форта Стеллар Анри мало спал, много пил и старался не думать о грядущем.
Глава 3.
Секретная лаборатория. Форт Стеллар. Неделю спустя…
Джедиан Ланге обошел вокруг глыбы мутного льда, внутри которой едва очерчивались контуры трех фигур.
– Насколько я понимаю, один из них андроид?
Анри Бейкер кивнул. Он сидел за пультом исследовательского терминала. Глыбу льда поддерживали специальные захваты. Она уже начала подтаивать, отчего тишину лаборатории нарушал звонкий звук капели, а в дренажные стоки стекали ручейки воды.
– Реанимировать будем обоих, – принял решение Джедиан. – Ты готов, Анри?
– Да… Готов… – Бейкер сглотнул, стараясь не выдать предательской дрожи в голосе
Джедиан еще немного постоял, глядя в мутные глубины пресноводного льда и добавил:
– Пока просто произведи реанимацию. Память не трогай, этим займемся чуть позже. Сейчас мне нужны стабильные жизненные показатели. У обоих.
– Хотите получить их нейрограммы? – спросил Анри.
– Молодец, соображаешь… – усмехнулся Джедиан. – Иногда, чтобы манипулировать людьми, полезно знать их прошлое, – цинично заметил он.
– А как быть с андроидом?
– Поступай как знаешь…, – отмахнулся Ланге. – Можешь забрать его себе в качестве сувенира. Говорят, эти древние модели оснащались модулями искусственных нейросетей и были трогательно привязаны к своим хозяевам… – Он обернулся: – Как ты думаешь, кому из них принадлежит робот?
– Понятия не имею… – пожал плечами Бейкер.
– Ладно, работай, и держи меня в курсе. Если что-то понадобится или возникнут сложности, докладывай немедленно. Я велю установить на твои вызовы приоритет.
* * *
Сознание тонуло в черной, болезненной и бездонной дымке небытия.
Он не ощущал ничего – ни тела, ни одежды, ни каких-то звуков.
Тишина и мрак окутывали его, как саван.
Рассудок Дениса Велехова рефлекторно и цепко держался за единственный сохранившийся в памяти фрагмент воспоминаний. Им была серия ударов, от которой по переборкам корабля пробежала дрожь сокрушительных вибраций, затем над головой вдруг что-то разорвалось и на него обрушился поток мутной воды из лопнувших гидропонических баков…
Дикий пронзающий до самого сердца холод стал его последним ощущением.
Он даже не успел испугаться.
И вот холод исчез, так и не вернув ощущение тела. От Велехова осталась лишь тлеющая искра сознания, блуждающая в непонятной, всеобъемлющей мгле.
Я мертв…
Эта мысль не требовала ни пояснений, ни доказательств.
Жизнь после смерти? Возможно ли это?
Денис попытался вспомнить что-то еще, усилием воли остановить кажущееся бесконечным падение в бездну, и внезапно это удалось.
Из окружающей мглы вдруг начали проступать черты женского лица. Они были смутными, зыбкими, но знакомыми… Кто же она?
Этого Велехов не помнил, но серая пелена вдруг брызнула осколками рваных образов, прорисовывая контур ходовой рубки крейсера «Европа».
* * *
– Пеленг правого борта, дистанция – девятьсот тысяч километров! Множественные сигналы. Построение в виде атакующего конуса. Это корабли Альянса!
Командир «Европы» капитан Огюст Дюбуа мрачно просмотрел данные сканирования.
– «Самум» передает о сигнатурах неполной эскадры. Они начали атакующий бросок, остальные корабли отходят для прыжка к Стеллару.
Дюбуа прекрасно понимал диспозицию сил. Благодаря дерзкой атаке Игоря Рокотова[7] колонистам удалось ненадолго прорвать блокаду Дабога, но теперь короткая передышка закончилась. Они смогли эвакуировать беженцев, но не успели отступить на достаточное расстояние от планеты, чтобы уйти в гиперпрыжок.
Сейчас малый ракетный корабль «Самум» двигался на перехват внезапно появившихся из гиперсферы сил Альянса. Его траектория подразумевала атаку конвойного носителя. В данный момент это был самый опасный из прибывших кораблей. Но даже если «Самум» успеет эффективно поразить цель, в строю останутся корветы и два фрегата. Они быстро сократят дистанцию и перехватят конвой.
Решение созрело сразу, но его предстояло донести до остальных.
Он обернулся к панели связи, где экраны высвечивали встревоженные лица офицеров:
– «Европа» не боевой крейсер, а грузопассажирский лайнер, но, тем не менее, наш корабль – наиболее боеспособная единица в составе конвоя. Мой приказ: снизить тягу двигателей, развернуть все огневые точки в боевое положение. Беженцы должны покинуть борт на спасательных капсулах. Их примут остальные транспорты конвоя, который продолжит движение. Здесь останутся лишь те, кто решит сражаться вместе с нами. У меня все…
Капитан отвернулся от экранов связи. Он был обычным человеком, как и все отчаянно хотел жить, но понимал: принять встречный бой способен только их корабль. Это даст шанс остальным транспортам добраться до точки гиперперехода.
В этот миг в пространстве полыхнула ослепительная вспышка, – «Самум», выпустив ракеты по конвойному носителю, резко изменил курс, по касательной таранив один из фрегатов Земного Альянса[8].
Там, где минуту назад холодно сияли россыпи звезд, вскипел хаос ожесточенной схватки.
Маневр «Европы» стал полной неожиданностью для атакующей группы Земного Альянса. Грузопассажирский лайнер замедлил ход, его средняя часть окуталась частыми сполохами множественных запусков. Поначалу системы распознавания целей приняли стартовавшие капсулы за залп тяжелых ракет. Это заставило начать экстренное противодействие, дав небольшим спасательным суденышкам возможность отойти на безопасное расстояние от «Европы», включить собственные двигатели и устремиться вдогонку отступающим кораблям конвоя…
* * *
Впервые Велехов увидел ее в оранжерее, и встреча произошла отнюдь не случайно.
Капитан Дюбуа приказал эвакуировать с борта «Европы» всех гражданских.
Вражеские корабли уже выпустили истребители, и люди, эвакуированные с Дабога, не роптали. Прекрасно понимая, какая участь ждет «Европу», они молча занимали места в спасательных капсулах.
Когда от борта отвалила предпоследняя из них, Велехов, еще раз проверил все палубы через компьютерную сеть.
Тут и обнаружился этот сигнал. Кто-то остался в оранжерее, сознательно или по неведению отказавшись покинуть обреченный корабль, хотя по сети каждую минуту передавалось предупреждение всем пассажирам.
Выругавшись, он кинулся туда, на ходу вызвав рубку.
– Дюбуа слушает.
– Капитан, это Велехов. Спасательные капсулы стартовали, но у меня остался сигнал на десятой палубе.
– Где конкретно?
– В оранжерее!
– Проклятье, Денис, это самая уязвимая часть корабля! Мы должны сбросить оттуда атмосферу!
– Я знаю. Они близко?
– Сорок тысяч километров. Рукой подать. Давай пулей туда и сразу же на боевой пост!
– Что делать с пассажирами? – на бегу спросил Велехов. – Отвести их к капсуле я точно не успею!
– Не знаю! – резко ответил командир. – Не до тебя, извини. Думай сам, не маленький!
Самый короткий путь до оранжереи вел через систему технических коридоров «Европы».
У Велехова не осталось времени, чтобы надеть скафандр. Он открыл межпалубный люк, спрыгнул в красноватый сумрак инженерных коммуникаций и через несколько минут уже был на месте.
Со стороны разыгравшаяся немая сцена наверняка выглядела до крайности глупо: офицер космического корабля выбрался из открывшегося в стене лаза, быстро осмотрелся и вдруг замер, словно увидел призрака, а девушка даже не заметила произведенного эффекта.
Она медленно шла по аллее меж кустистых растений, высаженных в гидропонических сотах. Андроид колониальной модели держал ее под руку, не нарушая прогулочного шага.
Как будто время открутили назад, вырвав эту сцену из ставшей недосягаемой мирной жизни. Денис почему-то не мог оторвать взгляда от исхудавшей девушки, одетой в обычное, непримечательное платье, и ее человекоподобного робота. Они что сигналов оповещения не слышали? Или не понимают, что творится вокруг?!
До слуха вдруг долетел обрывок их разговора:
– Дарья Дмитриевна, тут сквозняки, – в голосе андроида звучали нотки искренней отеческой заботы. – Возьмите мою куртку, хотя бы…
– Хьюго, перестань, – ответила она. – Лучше почитай мне что-нибудь. Вслух.
– Что именно?
– Без разницы… – девушка украдкой смахнула предательскую слезинку и отвернулась, глядя в туманную дымку, окутывающую особо влаголюбивые растения. Легкий ток воздуха, на который сетовал андроид, лениво шевелил складки ее платья.
В этот миг снова сработала система внутреннего оповещения:
«Внимание! Всем гражданским лицам на борту «Европы»! Срочно проследовать на первую палубу для экстренной эвакуации. У вас осталось сто сорок секунд до старта последней спасательной капсулы! Повторяю: корабль находится под атакой вражеского флота! Всем гражданским лицам немедленно проследовать…»
Девушка и ее андроид словно не услышали предупреждения, а через миг, когда Даша вдруг обернулась и встретилась взглядом с Велеховым, он все понял по выражению ее глаз.
Она просто не хотела ничего слышать. Ее не волновало приближение вражеского флота. Несколько месяцев ядерной зимы, – холод, отчаяние, нечеловеческое напряжение борьбы, лишения, которые трудно вообразить, – все это должно наконец-то закончиться здесь и сейчас, среди зелени живых растений, ибо ни на что другое уже не осталось сил.
Андроид начал что-то декламировать, но Велехов его не слышал. Он неотрывно смотрел в глаза своей ровесницы, где таилось тщательно скрываемое безумие.
Лейтенант все же преодолел секундное наваждение, сделал шаг, твердо намереваясь вывести их отсюда, когда первые попадания настигли «Европу». Переборки дрогнули, конвульсивная волна разрушений прокатилась по отсекам, гулко взвыли сигналы тревоги.
– Надо уходить! Живее!.. – выкрикнул он, но над головой что-то лопнуло, заглушив окончание фразы. Со всех сторон неожиданно хлынула мутная вода.
Последним его ощущением стал ледяной холод…
…
– Да, Анри, я вижу. Это стойкое травматическое воспоминание. Оно блокирует все остальные нейрограммы. Введи-ка ему успокоительное…
…
Незнакомый голос достиг сознания, прорываясь сквозь плотную завесу тьмы…
Он хотел закричать, но не смог.
Его сознание то прояснялось, то меркло, как робкое пламя свечи на ветру.
…
– Очень удачно, что ты доставил их всех. Теперь мы знаем, как прочно образ этой беженки закреплен в рассудке Велехова. Вот увидишь, им будет легко манипулировать с помощью такого рычага воздействия…
…
Голос постепенно отдалялся, становился тише и призрачнее, пока тьма снова не окутала угасающий рассудок Дениса.
* * *
В отличие от Велехова, Даша приходила в себя долго и мучительно.
Крупная дрожь сотрясала ее. Капли ледяного пота выступили на лбу, щекотливо сбегали по бледной коже.
В сознании Даши Кречетовой хватало собственных призраков, и сейчас там не нашлось места для молодого лейтенанта, которого она видела за секунду до гибели. Тщательно спрятанные образы вырвались из потаенных глубин памяти, и, не желая упускать шанс, теснились в пробудившемся рассудке.
Приступая к процессу реанимации, Анри Бейкер не подозревал насколько глубоко может быть травмировано сознание обычного человека.
Ее мысли, отраженные на контрольных дисплеях, напоминали бесконечный спуск в преисподнюю.
Девушка страдала глубокой цифровой зависимостью, порожденной длительным нейросе́нсорным контактом с кибернетическими системами, что, кстати, не редкость в современном мире, но ее психологическая травма не имела ничего общего с индустрией развлечений, – взгляд на экраны, где шла расшифровка нейрограмм, вызывал невольную оторопь.
Проникновение в мир ее подсознания действовало на Бейкера угнетающе, но в то же время пробуждало в нем жгучее, болезненное любопытство.
Деформацию рассудка Даши породила война.
Поначалу Анри никак не мог понять, почему в ее сознании то и дело возникает сложная сетка зеленоватых пунктирных трасс, пока он не обработал полученные изображения при помощи боевых алгоритмов.
Зеленые линии оказались множественными траекториями, пересекающимися с нитями околопланетных орбит.
Нужно сказать, что у Бейкера такая трактовка поначалу вызвала недоумение.
Да, война сломала ее жизнь, вплелась в каждую мысль, каждый поступок, но при чем здесь траектории и орбиты? Разве сложные расчеты смогут стать смыслом бытия для двадцатилетней девушки?
Не найдя вразумительного объяснения, он обратился к историческим документам.
…
«К третьему месяцу блокады, после многочисленных орбитальных ударов, силам Земного Альянса удалось разрушить все основные узлы компьютерной сети Дабога. Казалось, путь штурмовым отрядам открыт, но очередная попытка высадки десанта на поверхность планеты внезапно встретила еще более ожесточенное сопротивление, – это добровольцы из числа жителей Дабога, используя системы прямого нейросенсорного контакта[9] восполнили собой бреши в обороне, напрямую управляя сложными кибернетическими комплексами.
Осознав тщетность попыток сломить сопротивление защитников Дабога, флот Земного Альянса возобновил орбитальные удары, окончательно превратив некогда цветущий мир в радиоактивную пустошь…»
…
Бейкер смотрел на скупые строки, невольно вспоминая факты биографии Даши Кречетовой, которые ему удалось получить из довоенных архивов. В 2607 году она закончила институт и устроилась работать преподавателем младших классов. В роковой день атаки на Дабог она проводила экскурсию в музее освоения планеты.
Его пациентка билась в конвульсиях, а он сидел подле, с оторопью просматривая образы, порожденные ее подсознанием.
Серый, расчерченный угольными тенями тоннель доминировал в большинстве нейрограмм. Анри некоторое время двигался по нему вместе с сознанием Даши, не понимая сути происходящего.
В принципе – неважно, чем она бредит, но любопытство все же пересилило. Он подключил адаптивный модуль дополненной реальности, дающий объемный эффект присутствия, и увидел скрытые ранее подробности: с одной стороны тоннеля струился мягкий зеленоватый свет, а с другой клокотало яростное багряное пламя.
Сам подземный коридор оказался по колено засыпан пеплом. Населявшие его призрачные тени то и дело отделялись от серых бетонных стен, некоторое время шли вровень с мыслями Даши, а затем вдруг начинали искажаться и, наконец, рассыпались в прах, который подхватывал и уносил ледяной ветер.
Конечно, Анри не мог ощущать его порывов, но подсознательно он почему-то был уверен: ветер именно ледяной. Глядя, как он истончает фигуры, делая их хрупкими и нематериальными, Бейкер едва не начинал стучать зубами от холода.
По заданию Джедиана Ланге он искал в нейрограммах девушки образ Дениса Велехова, но сотни ее кошмаров начиналась одинаково, повторяясь с незначительной разницей в деталях. Юная учительница вела по тоннелю группу детей. В поле зрения то и дело попадала надпись «Музей освоения Дабога». Внезапно за спинами школьников вспыхнул ослепительный свет и буквы вдруг начали коробиться.
Она пыталась уберечь ребят, закрыть собой, но волна багряного пламени катилась по тоннелю, неумолимо настигая их. От нее не было спасения.
…
Мрак. Похоже очередная нейрограмма оборвалась. Тревожный писк аппаратуры жизнеобеспечения с трудом проник в сознание Анри. Трясущейся рукой он хотел сорвать с виска модуль адаптации, но не успел.
…
Кошмар еще не закончился. Одна за другой под потолком длинного коридора включились тусклые лампы аварийного освещения, выхватывая из тьмы человеческие фигуры. Даша протискивалась сквозь толпу, а окружающие ее люди вдруг начинали оплывать, словно старинные восковые свечи. Их черты искажались, тела осыпались прахом, и вскоре Даша осталась одна. Прикрывая лицо согнутой в локте рукой, она шла навстречу порывам пепельной метели.
И так день за днем, месяц за месяцем, смерть за смертью.
Она кричала, звала тех, кто сгорел в жерле войны, но их призраки появлялись лишь на миг и тут же исчезали, вновь оставляя ее в одиночестве, пока наконец из другого конца тоннеля, где угадывалось призрачно-зеленое сияние, не показалась одинокая фигура.
Мужчина в форме взял Дашу за руку и увел прочь от отчаяния, страха, нечеловеческой боли к тусклому зеленоватому свету, сочащемуся из-за приоткрытого гермозатвора.
На этом ее травматический бред не обрывался, но обретал иную направленность.
Чем дальше они шли по тоннелю, тем взрослее выглядела Даша. Ее лицо заметно похудело и осунулось, из взгляда ушла растерянность, – он стал серьезным и сосредоточенным, не по годам.
Зеленоватое сияние приближалось. Оно манило и пугало одновременно. Его пульсирующий, неровный свет играл тенями, проецируя на серых стенах тоннеля искажающийся рисунок собранных в сетку линий. В какой-то миг они заполнили все сущее, потянулись к девушке и опутали ее, сливаясь с рассудком…
Боль утрат постепенно угасла, оставив отрешенность.
Серые фигуры остались позади – слоем праха на полу тоннеля.
Они больше не приходили к ней во снах, и не грезились наяву, в минуты бессилия. В пространстве, сотканном из изумрудного сплетения траекторий, обитало забвение. Холодный покой координат. Это был мир, в котором все ясно до последней запятой. Пространство, подвластное только ей. Оно никогда не предаст, не исчезнет и не рассыплется прахом.
Пространство, в котором она задержалась до полной потери реального мира. До абсолютной психологической зависимости.
Мир, где ее пошатнувшийся разум восполнил собой катастрофическую нехватку вычислительных систем.
Анри потерял ощущение времени. Он хотел отключиться, но не мог. Его рассудок словно оцепенел.
Медленное движение зеленоватых линий внезапно соткало ирреальный образ. Он увидел ее – Дашу Кречетову. Она сидела в старом офисном кресле, в небольшом закутке древнего бункера, сохранившегося еще со времен колонизации планеты. По голым бетонным стенам ветвились кабели. Некоторые из них тянулись к самодельным коннекторам, вмонтированным в кресло, глянцевыми змеями обвивали подлокотники, а один из них изгибался над плечом девушки, вонзаясь в височный имплант.
Ее глаза были закрыты, но взгляд спокойно проникал сквозь материальные преграды, скользил над обугленными, припорошенными снегом и пеплом руинами городов, и вдруг устремлялся ввысь, в черную, холодную бесконечность космоса, где на фоне колючих звезд к планете вновь приближались эскадры кораблей. Она читала энергетические матрицы объектов, привычным ментальным усилием срывая с них вуаль маскирующих полей, и вдруг ее сознание как будто раздваивалось. Какая-то его часть продолжала следить за кораблями, а другая устремлялась назад, к замаскированным в почерневшем, покрытом наледью лесу пусковым комплексам.
Еще миг и тонкие зеленоватые нити траекторий пронзили мутную атмосферу израненной планеты и потянулись к отчетливым сигнатурам вражеских кораблей.
Быстрее… Еще быстрее…
Анри едва не заорал от страха и неожиданности, когда изображение вдруг резко сменилось: вместо призрачных, фантомных образов он увидел реальный космос, отснятый с видеокамер несущейся к цели боевой части ракеты. Бейкер успел с ужасом заметить стремительно приближающийся борт космического корабля, затем каждым нервом ощутил удар, пробивающий броню, а вслед за этим – клокочущий взрыв, выжигающий сознание…
Контроль попадания завершен.
Сканирование.
Запуск.
Попадание.
Сканирование.
Запуск…
Бейкера трясло. Из уголка рта стекала струйка слюны. Его разум оцепенел, а рука так и не смогла дотянуться до крохотного устройства, тревожно взмаргивающего алым индикатором.
Сознание Даши, отработав по целям, уже возвращалось назад, скользя над руинами, где подвывал порывистый, ледяной ветер, сминая мглу и поднимая поземку из радиоактивного пепла, в который превратились все, – ее родители, друзья, знакомые… вся ее жизнь.
Внезапно закончилось и это.
Кто-то насильно вырвал Дашу из кресла, безжалостно оборвал кабели, и заставил идти по тоннелям, туда, где на обожженных бетонных плитах стоял последний, уходящий с непокоренной планеты челночный корабль.
* * *
Форт Стеллар. Неделю спустя…
Она стояла у цифрового окна, повернувшись к Джедиану спиной, и смотрела на немигающие звезды, ажурные силуэты парящих в космосе орбитальных станций, огоньки движущихся кораблей, а Ланге сидел в кресле и ждал.
Фигура Даши выделялась на фоне космоса. Из-за худобы одежда сидела на ней мешковато и, вкупе с коротким ежиком едва отросших волос, производила впечатление арестантской робы.
Она зябко повела плечами, но так и не повернулась.
«Интересно, о чем она сейчас думает?» – Джедиану не давала покоя ее хрупкая, почти мальчишеская фигура, резко очерченные, заострившиеся из-за истощения линии скул и упрямо сжатые губы… Он вдруг поймал себя на мысли, что эта девочка из прошлого волнует его больше, чем самая ослепительная красавица.
– Ну, что скажешь? – спросил он, первым нарушив тишину. – Здорово все изменилось, да?
Она с трудом кивнула.
– Сколько прошло лет?.. – тихо спросила Даша.
– После твоей гибели? Полвека… – ответил Джедиан, предвкушая, что она сейчас все же обернется. Ему хотелось взглянуть в ее глаза и увидеть там страх, беззащитность, подавленность.
Но Даша словно окаменела у окна.
«Надо бы установить в комнате нейросканер, – подумал Джедиан. – Ее мысли, должно быть, весьма любопытны…»
– Не хочешь знать, что с тобой случилось? – вслух спросил он.
– Нет… – едва слышно ответила она.
– А зря… – Джедиану показалось, что девушка едва заметно повела плечами, как от озноба.
– Почему ты не покинула «Европу» вместе с другими пассажирами? – он закинул ногу на ногу. Допрос, начатый в форме доверительной беседы, все больше и больше захватывал его воображение.
Даша молча смотрела на яркие россыпи звезд.
Ланге она воспринимала лишь краешком сознания. Его вальяжность не находила отклика, он был лишь размытым пятном на периферии восприятия, а его слова звучали приглушенно и неразборчиво.
– Зачем?.. – вопросом на вопрос ответила она, не ощущая, как сильно затянулась пауза между фразами.
– Тебе безразлично – жить или умереть? – саркастически переспросил Джедиан. – Не верю. Любой человек хочет жить. А твой поступок похож на браваду. Перед кем?
Даша наконец обернулась, взглянула на него, словно человек, развалившийся в кресле напротив, выпал в ее измерение из другого мира.
Впрочем, присмотревшись к его холеной внешности, она вдруг поняла: так и есть. Он ровным счетом ничего не знает про ее мир. Он не жил в нем. В его ладонях никогда не таял грязно-серый, радиоактивный снег.
Она вдруг отчетливо вспомнила тот сумеречный день противоестественной природе зимы, когда наступил предел безысходности и она решила пойти добровольцем в систему обороны Дабога, чтобы больше никогда не подниматься под тускло-красный солнечный свет.
Напоследок она все же вышла из бункера, вдохнула морозный воздух, скользнула взглядом по заиндевелым руинам, над которыми снижался идущий на посадку космический истребитель.
Заложив вираж над мертвым лесом, покалеченная в бою машина, источающая ауру перегруженного реактора, выпустила гидравлические опоры и тяжело коснулась земли, взметнув искрящиеся фонтаны снега.
Даша рванулась туда, думая, что пилот ранен и ему нужна помощь, но он самостоятельно выбрался наружу, прошел несколько шагов, и вдруг осел на мерзлый стеклобетон.
– Дяденька! – она ведь была совсем юной, а он взрослым. Эта грань все еще не стерлась, как случится чуть позже. Тогда он показался ей призраком, выходцем из иного, непонятного мира, потерявшим свою сцену актером жуткой драмы.
Пилот сидел, опираясь спиной о посадочную стойку. Его глубоко запавшие глаза были закрыты, а руки машинально загребали серый снег, смешанный с частицами замерзшего радиоактивного пепла. Это было очень страшно. Люди не выдерживали, сходили с ума, один за другим.
– Нам не остановить их… – едва слышно шептали его потрескавшиеся губы. – Не остановить… Не остановить…
Тогда она присела рядом, обняла его и заплакала.
До этого была пустота. Полнейшая пустота без слез…
Просто мир вокруг умер. Сгорел, как свечка… Обратился в прах… От прежней жизни осталось лишь несколько уродливых скелетов многоэтажек, вонзающихся в пепельно-багряное небо. Ей сказали, что ядерная зима продлится не меньше пятидесяти лет.
Губы Даши искривила горькая усмешка.
Зачем тогда, на «Европе», ей нужно было, расталкивая других людей, бежать к спасательной капсуле, если ее душа сгорела вместе с родным миром?
Ее никто нигде не ждал. От прежней жизни остались лишь горькие воспоминания, да андроид «Хьюго», которого долго чистили от радиации, прежде чем впустить к ней в убежище.
Нет, она не задумывалась над тем, нужно ли ей бежать с «Европы». Просто надела платье, каким-то чудом сохранившееся среди личных вещей, и пошла в сектор оранжерей, чтобы хоть на несколько минут вернуть ощущение утраченной жизни…
– Дабог?.. – слово сорвалось с губ, помимо воли, в унисон мыслям.
– Что «Дабог»? – не понял Джедиан.
– Планета Дабог, – Даша словно вынырнула из омута безвременья. – Там уже наступила весна?..
Джедиан нахмурился. Ему, конечно, понравился романтический трагизм вопроса, но не переигрывает ли она?
Ланге не понимал главного: она не играла.
– Не знаю, – пожав плечами, ответил он. И тут же немного раздраженно добавил: – Слушай, тебе мало, что я спас твою жизнь? Ты полвека дрейфовала в космосе, внутри ледяной глыбы, и вот чудесным образом оказалась тут. Все. Хватит рефлексии. Приходи в себя!
Даша ничего не ответила. Она вновь смотрела на панораму звезд.
Ее неодолимо тянуло туда, в холодный, кристально чистый мрак… Зеленые ниточки траекторий. Горячее покалывание в висках… Покой… Отрешенность…
«Это мы спасли всех вас…» – вдруг подумалось ей, но мысль прошла без эмоций, просто как констатация факта.
– Где мой андроид? – тихо спросила Даша.
Джедиан не интересовал ее абсолютно.
Он это чувствовал, но с удивительной, несвойственной легкостью смог подавить растущее раздражение. Все складывалось так необычно… Новизна чувств, которую Ланге не испытывал уже много лет, пленила его.
– Послушай, – он встал с кресла, подошел, коснулся ее плеча, – я знаю, тебе сейчас страшно и одиноко. Но ты должна понять, что я…
Даша вздрогнула от его прикосновения и спросила, едва разжимая губы:
– А кто ты вообще такой?
– Я? – Джедиан на секунду опешил. – Я хозяин… Хозяин всего вокруг… – веско произнес он, желая раз и навсегда расставить все точки над «i». – И я твой друг, понимаешь?
Она зябко передернула плечами, словно стряхивая его пальцы, вскинула взгляд и ответила, тихо, но отчетливо:
– Да пошел ты… хозяин.
Джедиан побледнел. Такого с ним не случалось уже давно. Остервенелая, бесконтрольная ярость вмиг затопила рассудок.
Он хотел наорать на нее, но осекся. Даша смотрела холодно, с непонятным презрением и Ланге невольно отступил на шаг, схватил со стола бутылку вина, плеснул в бокал, выпил, и лишь тогда процедил:
– Тебя оживили лишь по одной причине, – из моего любопытства, поняла? Твой образ закреплен в рассудке одного нужного мне человека, – он тут же осекся, поняв, что невольно сболтнул лишнее, но злость, кипевшая в нем, пересилила и осторожность, и здравый смысл. Швырнув пустой бокал, который покатился по полу с жалобным звоном, он, глотнул прямо из бутылки и подытожил: – По документам ты мертва. Ты дышишь, пока я в этом заинтересован! Умирать во второй раз – удовольствие так себе. Поэтому постарайся больше меня не разочаровывать!
Она ничего не ответила, но запомнила каждое его слово. «Кто-то думает обо мне спустя полвека? Непонятно. Прошло столько времени…»
Она медленно приходила в себя. Ей предстояло заново научиться жить, в совершенно чужом послевоенном мире.
Даша так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как взбешенный наследник Форта Стеллар ушел, наконец-то оставив ее одну.
[1] Подробнее в романе «Зона отчуждения».
[2] Главнокомандующий – высшая воинская должность, адмирал – звание. Звание Дорохова (генерал) обусловлено командованием базой, а не кораблями флота.
[3] Керн – проба вещества, представляющая собой цилиндрический столбик, извлекаемый в результате бурения с целью последующего исследования.
[4] Подробнее в повести «Возвращение Богов».
[5] Подробнее о тех событиях в трилогии «Наемник».
[6] Подробнее в романе «Зона Отчуждения».
[7] Подробнее в романе «Дабог». Прорыв блокады был напрямую связан с исчезновением эскадры Тиберия Надырова, штурмовавшей планету.
[8] О судьбе единственно выжившего члена экипажа «Самума» читайте в рассказе «Форт Стеллар».
[9] Система прямого нейросенсорного контакта была разработана корпорацией «Римп-кибертроник» еще до старта колониальных транспортов, а одним из первых ее носителей стал Иван Стожаров. Подробнее в романах «Слепой Рывок» и «Беглец».