Андрей Ливадный.

История Галактики.

Эпизод 8.

Серв-батальон.

(Авторская версия 2025 года.)

Аннотация:

Тринадцатый серв-батальон был сформирован на планете Юнона в середине Галактической войны. В его состав вошли лучшие по тем временам пилоты, работавшие в связке с новой, только что поступившей на вооружение Земного Альянса моделью модуля «Одиночка».

Их бросили на штурм планеты Анкор, — укрепленной базы Флота Свободных Колоний, поставив перед батальоном сложную, но как казалось — выполнимую задачу: захватить плацдарм и удерживать его до подхода основных сил, однако в действительности тайная цель операции оказалась совершенно другой…

Пролог.

22 сентября 2624 года по летоисчислению Земли. Линия Хаммера…

Знойный, хмурый полдень на Везувии озаряли отсветы множества извержений.

Отравленный выбросами вулканической деятельности воздух не годился для дыхания, низкое небо, сплошь затянутое косматыми, свинцово-серыми облаками, висело низко, отражая багрянец огненной стихии.

Казалось, что распростершийся под низким, давящим небом мир совершенно непригоден для жизни, но война изменила многие критерии целесообразности.

Везувий был не просто колонизирован, а плотно заселен: здесь располагались промышленные базы Земного Альянса, обеспечивающие ремонт пострадавшей в боях техники, — с театров боевых действий на орбиты планеты через гиперсферу буксировали поврежденные космические корабли, которые затем доставляли на поверхность при помощи специальных технических носителей. Немало прибывало транспортов с разбитыми серв-машинами, которые еще подлежали ремонту, или же предназначались для разборки на запасные части.

На Везувии базировались не только ремонтные доки для крупнотоннажных кораблей, но и заводы по восстановлению планетарной техники, — в суровых условиях горячей, молодой планеты, где деятельность вулканов не требовала дополнительных средств маскировки, а полезные ископаемые залегали буквально на поверхности, существовало еще одно преимущество: расположенные тут полигоны, предназначенные для испытаний восстановленных серв-машин, идеально отвечали критериям условий «приближенных к боевым».

…

Джонатан Кроу относился к жизни легко.

Служба на испытательных полигонах Везувия в другое время не показалась бы синекурой, но, когда идет страшная по количеству жертв и накалу боев война, которой, как пожаром охвачен весь освоенный людьми космос, жизнь под низким, свинцовым небом покажется райской, если альтернатива — практически гарантированная смерть.

В общем, он не роптал на судьбу.

Сегодняшний день не сулил неприятностей и вряд ли в понимании Джонатана отличался от сотен других серых и скучных, наполненных трудной, но не опасной работой.

Сегодня ему предстояло прогнать тест у трех «Хоплитов», восстановленных после ожесточенных боев. Ничего сложного или необычного — прогулка по коварной, пересеченной местности в условиях плохой видимости из-за постоянного падающего с небес вулканического пепла, пара прыжков на реактивных ускорителях через неширокие реки лавы, пересекающие равнину, и стрельба по мишеням.

Кроме необходимости провести много часов в стареньком боевом скафандре иных неудобств не предвиделось.

Покинув ангар, Кроу уверенной походкой направился к крайней в ряду машине. «Хоплит11М» являлся новой моделью, недавно поступившей в войска, но обещающей стать настоящей «рабочей лошадкой» десантных подразделений на ближайшую перспективу.

…

Подойдя к сорокапятитонному исполину, Джонатан невольно обратил внимание на внешний вид «Хоплита»: оба подвесных орудия были заменены, по правому борту красовался новенький ракетный блок, зенитная турель вообще отсутствовала, вместо нее конструктора установили два лазера средней мощности на вращающихся ложементах.

«Интересная конфигурация», — подумал Кроу, обходя серв-машину. Под слоем свежего маскирующего покрытия «хамелеон» (в данный момент дезактивированного) на некоторых бронеплитах сегментированной обшивки угадывалось множество выщерблин, — «досталось же ему», — мысленно удивился Джонатан, заметив, что все кожухи, закрывающие сервомоторные узлы, отливают свежим заводским глянцем, — их заменили, как и подавляющую часть бронирования. Создавалось впечатление, что сервомеханизм получил не просто критические повреждения, он был в буквальном смысле изрешечен…

Трудно даже представить в какой «мясорубке» пришлось побывать «Хоплиту», чтобы получить такие повреждения.

Ладно. Мое дело протестировать механизм.

Настроение у Джонатана было отличным, он открыл защитную заслонку и коснулся сенсора технического доступа в рубку.

Послушно открылся люк, вниз соскользнул сегмент подъемника.

Насвистывая веселый мотивчик, Джонатан поднялся к рубке, прошел через шлюз и оказался внутри серв-машины.

Обзорные экраны включились при его появлении, подвижные приборные панели, плотно обступающие пилотажный ложемент, отодвинулись, освобождая пилоту проход к креслу.

Он активировал дистанционную связь через устройства импланта, — при этом не инициировался полноценный нейросенсорный контакт разума человека с системой «Одиночка», но включался режим мысленных команд, — вполне достаточно для технического тестирования, тем более что большинство операций машина будет производить сама, а дело Джонатана — подкидывать ей внезапные вводные, на которые киберсистема должна реагировать быстро и адекватно.

«Ну что детка, начнем?»

В ответ канал связи отозвался глухой тишиной. Приборные панели автоматически вернулись на место, зажглись огни индикации автопилотов, — машина демонстрировала полную готовность к прохождению испытаний, но модуль «Одиночка» не желал разговаривать с человеком.

Джонатан разозлился.

Вообще он был покладист, даже немного трусоват, — лишь в общении с бездушными и безропотными машинами позволяя себе снисходительную развязность.

В конце концов, чтобы там ни твердили о наличии полноценного самознания у нового поколения «Одиночек» модели «Беатрис», которая, судя по спецификации, установлена на борту этого «Хоплита», Кроу относился к машинному разуму, как к подделке, — подумаешь искусственный интеллект, что ж теперь с каждым андроидом пехотной поддержки беседовать, как с равным?

«Нет уж детка, заканчивай привередничать. Наверное, у тебя милый голосок. Ну, скажи: «доброе утро пилот».

Тишина в коммуникаторе неприятно оглушала. Она казалась вязкой, неприязненной, враждебной.

«Ладно. Я с тобой разберусь», — с нотками раздражения подумал Джонатан, застегивая страховочные ремни. Амортизационные дуги пилотажного ложемента, катапультируемого в случае критических повреждений машины, автоматически сомкнулись, приборные панели придвинулись еще ближе, — все сигналы индикации свидетельствовали о полной готовности к ходовым испытаниям.

«Вперед, прямо на пятьсот метров, затем поворот — девяносто градусов вправо. Пошла!»

«Хоплит» не шелохнулся.

«Вот дрянь… Ты что возомнила о себе, железка? Я ясно сказал — начинаем движение!»

В следующий момент произошло нечто невероятное. Вместо того, чтобы подчиниться приказу, машина внезапно зажгла на пульте злобный предупреждающий сигнал, затем раздался характерный звук раскрывающихся, будто металлический бутон, бронеплит рубки управления, и пилотажный ложемент с онемевшим от неожиданности Джонатаном выбросило в хмурые небеса Везувия ударом аварийно-спасательной катапульты.

«Хоплит», избавившись от пилота, включил канал телеметрии, транслируя данные о работе систем на центральный диспетчерский пункт полигона, и начал движение, — на пятьсот метров прямо, потом направо, и дальше, — по собственной инициативе, преодолевая различные преграды и расстреливая внезапно появляющиеся мишени.

* * *

Когда Джонатан, освободившись от страховочных ремней благополучно приземлившегося ложемента, доковылял до командного пункта, «Хоплит» уже завершил тестовую программу, самостоятельно вернулся к ангару и занял место в центре разметочного круга.

Войдя в помещение диспетчерской, Кроу, уже успевший разгерметизировать шлем, разразился яростной бранью.

Начальник полигона — майор, потерявший в боях обе руки, которые ему заменяли кибернетические протезы, повернулся, посмотрел на разъяренного пилота и произнес:

— Успокойся.

— Успокойся?! Да эта фрайгова машина вышвырнула меня из рубки!

— Я видел.

— И что?! — лицо Кроу исказила злобная гримаса.

— Видно ты пришелся не по душе «Беатрис», — сохраняя хладнокровие, ответил майор. — Я тут посмотрел документы, — она потеряла пилота в последнем бою.

— У нее травматический шок?! Не может видеть других людей? Не желает слушать чужих приказов?! Страдает по своему пилоту?

— Да, наверное, — с холодной неприязнью в голосе ответил майор.

— С каких это пор «Одиночкам» позволено переживать, а тем более вышвыривать человека из рубки?!

— У нее погиб пилот, — словно не слыша его слов, повторил старший офицер полигона. В отличие от Кроу он знал, каково терять боевых друзей, и, сравнивая хамское поведение пилота-испытателя, со сдержанной реакцией искусственного рассудка, познавшего боль смертельной утраты, находил сравнение не в пользу человека.

— Вот что, — устало произнес майор. — Машина полностью прошла тест. Она исправна. Давай, подписывай акт испытаний, и забудем о случившемся.

— Что?!

— Ничего. Я уже наложил свою резолюцию: испытания успешны, «Хоплит» рекомендован к эксплуатации в автоматическом, беспилотном режиме. Подписывай, или клянусь богом — я найду способ отправить тебя на фронт!

Лицо Джонатана вытянулось, побледнело, — он в первый раз видел флегматичного майора разъяренным, и ни на миг не усомнился, что тот выполнит обещание.

«Проклятье!»

— Ладно, я подпишу… — вслух произнес Кроу.

Склонившись к планшету, где отображались данные по испытаниям он, ставя цифровую подпись, краем глаза успел взглянуть на другие документы.

Для большинства машин, из последней партии, в графе «подразделение-отправитель», значилось одно и тоже: «тринадцатый серв-батальон».

Глава 1.

25 июня 2624 года. Линия Хаммера…

Они прибыли на Юнону в составе последнего пополнения.

Двести человек в возрасте от семнадцати до девятнадцати лет.

Челнок, доставивший их с борта общевойскового транспорта, приземлился на рассвете, когда край пылающего диска Юны едва показался из-за линии горизонта.

Первое впечатление о том, что планета полностью терраформирована и утопает в зелени, оказалось обманчивым. Под маскирующими лесопосадками, состоявшими из одной породы хвойных деревьев, модифицированных в военных лабораториях Новой Земли, пряталась разветвленная структура военных баз, космодромов и полигонов, предназначенных для испытаний новейших образцов техники, — планета представляла собой отнюдь не лесопарк, как виделось с орбиты, а единый научно-производственный комплекс, где разрабатывались и проходили обкатку передовые образцы вооружений.

Встречавший новобранцев капитан дождался, пока нестройная толпа подравняется и перестанет гомонить: от обшивки челноков исходил жар, в постепенно наступившей тишине слышалось потрескивание остывающих бронеплит, клочья утреннего тумана выдавливало из небольшой низины, образованной сетью дренажных канав на краю стартопосадочного поля, оранжевые лучи Юны озаряли верхушки деревьев пламенеющими оттенками ядовитого багрянца, — все это, складываясь вместе, производило сильное впечатление на тех, кто привык прозябать в слое киберпространства.

Капитан терпеливо ждал, зная, что воздействие Юноны угомонит молодежь лучше всяких окриков. Жители земных мегаполисов, никогда раньше не видевшие просторов терраформированной планеты, беспечные, неорганизованные, еще не осознающие до конца, куда и зачем их привезли, действительно притихли, а их взгляды, впитав новую реальность, невольно обратились к стоявшему особняком офицеру.

— Мальчики и девочки, — негромко начал он, заставив смолкнуть другие голоса. — Я знаю, что лишь немногие из вас прибыли сюда по своей воле, записавшись добровольцами на мобилизационных пунктах. Впрочем, теперь уже не важно, какие желания, мотивы, убеждения или их отсутствие заставили вас скрываться от мобилизации или добровольно прийти в пункт вербовки. Оглядитесь вокруг и осознайте тот факт, что находитесь на иной планете, вне привычной обстановки. Я не стану орать на вас, обзывать недоносками, и обещать сделать из каждого крутого солдата. Кто насмотрелся фильмов, может забыть о ложных впечатлениях. Отныне вы — пилоты серв-машин. Первый шаг с трапа челнока стал шагом от безалаберной гражданской жизни в войну.

Обратной дороги нет. Никто не станет унижать или пытаться сломать вас, чтобы превратить из толпы в «настоящих солдат». Там, куда вы отправитесь, выживает только сильнейший и искуснейший. Просто забудьте все, что было в прошлом. Отныне каждый из вас — личность. Личность пилота. Только индивидуальные качества определят в первом же бою, кому выжить, а кому умереть. Запомните мои слова, — те, кому повезет, будут потом часто вспоминать их. Пилот серв-машины прежде всего — индивидуальность, ибо в руках каждого из вас будет сосредоточена техногенная мощь, способная уничтожить любое препятствие на пути. Понятия «дружбы» в условиях современной войны зачастую теряют свой смысл. Просто рядом может не оказаться ни одного живого боевого товарища, — только машины.

Поэтому каждый должен научиться быть лидером, повторяю — неважно, кем вы были вчера.

А теперь — он повернулся, — следуйте за мной.

* * *

— Чокнутый какой-то. Наверное, контуженный на всю голову, — вызывающе пробурчал один из новобранцев. — Что думаешь? — обернулся он к шагавшему рядом сухощавому подростку, — как тебя зовут?

— Сергей Верхолин, — коротко ответил тот.

— А я Саймон. Саймон Грин, — парнишка чуть сбавил шаг. — Давай держаться вместе?

— Да без проблем, — охотно ответил Сергей.

— Слушай, а как тебя загребли?

— Просто. Всех нас привезли сюда по одной причине, — Верхолин шел, глядя себе под ноги, будто на гладких плитах космодрома могло попасться какое-то неожиданное препятствие. — Бесплатные капсулы в общественных инмод-центрах.

— Подумаешь, бесплатные инмоды, — фыркнул Саймон. — Я каждый день коннектился в слой через один из них. В чем подвох?

— Сам подумай. Через общественный аккаунт доступны только симуляторы серв-машин.

Саймон поджал губы.

— Думаешь нас из-за этого загребли? — недоверчиво переспросил он. — Конечно симуляторы боевой техники — это прикольно, особенно когда заняться вообще нечем. Но не до такой же степени!

— Именно до такой, — усмехнулся в ответ Верхолин.

Саймон притих, невольно втянув голову в плечи.

Нет, он не трусил, чувство проходило на ином уровне восприятия: вдруг стало ясно, что слова встретившего их офицера отнюдь не пустые штампованные фразы.

«Он ведь говорил с нами, как с равными», — невольно подумалось Саймону. — Неужели Серега прав и сюда нас привел рейтинг лучших виртуальных пилотов серв-машин?!

Теоретически приходилось признать: поднявшись в рубку «Хоплита» или «Фалангера» никто из них не раскроет рот от удивления…

Он покосился на Сергея, но обсуждать с новым товарищем внезапные перспективы почему-то расхотелось. «Посмотрим… Посмотрим зачем на самом деле нас притащили сюда…»

* * *

У Человечества, по крайней мере в той его части, которая развязала войну в космосе, дважды появлялся реальный шанс остановить боевые действия, но его ни разу не использовали.

Почему? Почему не смотря на огромные цифры потерь, война, замерев на миг в мертвой точке, не затухала, а напротив вспыхивала новым, яростным и непримиримым накалом боев?

Говорят, что спустя десять лет после падения Дабога войну со стороны Земного Альянса в основном вели машины, и этот фактор все сильнее раскручивал маховик противостояния, не давая ему остановиться.

Общепризнанная ложь.

Войну начали люди, а машины, если говорить просто и прямо, всегда оставались заложниками созданных для них программ.

* * *

18 июля 2624 года. Борт крейсера «Змееносец» — флагмана седьмого ударного флота Земного Альянса.

Адмирал Купанов удобно расположился в кресле, и сидел, сознательно прикрыв глаза, отдавшись во власть дополненной реальности.

Экстренное совещание только что началось. Обмен данными между флагманами семи ударных флотов осуществлялся на основе плавающих каналов гиперсферных частот, что исключало возможность прослушивания.

Шел пятнадцатый год Галактической войны.

Силы Земного Альянса, так и не сумев овладеть территориями развитых планет-колоний, оказались втянуты в борьбу с противником, чья материально-техническая база уже не уступала формированиям прародины Человечества.

— Господа, я должен начать наше совещание с прискорбной вести: Джон Уинстон Хаммер скончался сегодня утром.

Высшие офицеры флота молча встали.

На их лицах не отразилось эмоций. Каждый постарался сохранить непроницаемое выражение, не выдавая ни скорби, ни радости, ни ошеломления. Все приглашенные на совещание имели тысячи причин ненавидеть и бояться человека, единоличным решением развязавшего Галактическую войну, но каждый держал мысли под жестким контролем.

— Прошу садиться, — выдержав паузу, произнес адмирал Нагумо. Он почти не изменился за полтора десятилетия боевых действий и выглядел все так же: сухощавый старик с морщинистым лицом и водянистым взглядом.

— В связи с кончиной Джона Хаммера, я приступил к исполнению обязанностей Главы Всемирного Правительства и Верховного Главнокомандующего.

Слова Нагумо не встретили ропота, ответом послужила тяжелая, осязаемая тишина. Подобный исход кулуарной борьбы последних лет виделся вполне очевидным, Александр Нагумо командовал объединенным генеральным штабом флотов уже более десяти лет, и ни у кого из присутствующих не возникало мысли о правомочности подобного заявления.

Они, не сговариваясь, молчали, ожидая, что же будет дальше?

Со смертью Джона Хаммера наступила отрешенная, выжидательная пауза. Все понимали: сейчас можно остановить войну, вступить в переговоры со Свободными Колониями, ибо скончался человек, который единоличным решением положил начало боевым действиям.

Все понимали это, но семь адмиралов, командующих отдельными формированиями ВКС Земного Альянса, молчали, каждый что-то выжидал, вынашивал в душе некие планы, вот и Купанов, к примеру, даже не помыслил о том, чтобы поднять вопрос прекращения боевых действий.

Он смотрел на Нагумо и думал, подмечая мельчайшие детали в облике человека, чья слава была столь же велика, сколь и зловеща: «А ведь он долго не удержится у власти. Постарел, сдал, да и врагов у него достаточно. Что же станет, когда свершится очередной переворот?»

Семь флотов, семь адмиралов. Земному Альянсу реально грозил распад…

Его мысли нарушил голос Нагумо:

— Каждый из вас сегодня получит развернутый план действий флота на ближайшую перспективу. Мы кардинально меняем стратегию. Переходим к широкому пространственному охвату скопления Центральных Миров, с целью блокады стратегических гиперсферных трасс и захвата удаленных, еще не втянутых в войну колоний эпохи Великого Исхода.

…

Маховик войны, застывший на миг в мертвой точке, скрипнув, вновь начал свое движение, под ледяное молчание власть предержащих.

…

Никто из собравшихся не попытался оспорить слова Нагумо, что-то возразить или предложить, тем более что адмиралам, командовавшими флотами, переговоры со Свободными Колониями сулили разве что скорую отставку.

Каждый думал о себе и никто — о Человечестве.

— Разрешите вопрос, господин адмирал? — сломал тягостное ощущение конформизма молодой, дерзкий голос.

— Да, слушаю, — Нагумо даже не повернул головы, он и так знал, кто осмелился отпустить реплику.

Со своего места поднялся командующий пятым флотом, самый молодой из плеяды высших офицеров новой волны — некто Табанов, — темная лошадка, по мнению большинства.

— Наличие проработанного плана подразумевает, что его готовил сам Джон Хаммер?

— Вопрос провокационный, но я отвечу: идея принадлежит мне, — ответил Нагумо, все же одарив Табанова неприветливым взглядом. — Еще в начале войны стало ясно: позволяя колониям вести разведку за пределами «освоенного космоса» мы совершаем ошибку, упуская стратегическую инициативу. Создание сети военных баз и планетных опорных пунктов, которые замкнут Центральные Миры в своеобразную «сферу», позволит сформировать на границе освоенного космоса подконтрольную нам буферную зону, которая не даст колониям наращивать свою мощь за счет ресурсов удаленных звездных систем, — вот стратегия на перспективу и одновременно — главная тактическая задача текущего момента. В предстоящей широкомасштабной операции у каждого из флотов будет свое специфическое задание.

Купанов слушал Нагумо, не пытаясь вмешаться. Лишние вопросы, заданные сейчас, несомненно, аукнутся впоследствии. Память у Нагумо крепкая, несмотря на возраст. Павел Петрович являлся не только опытным адмиралом, но и прожженным политиком. Он начал карьеру, командуя артиллерийской палубой крейсера «Эммануил», принимавшего участие в атаке на систему Дабог, дослужился до звания командующего флотом и прекрасно понимал: за общими фразами Нагумо действительно кроется новая стратегия боевых действий в космосе. Способность анализировать ситуацию, воспринимать не только высказанные вслух мысли, но и их подтекст, не раз помогали ему в трудных ситуациях постоянной кулуарной борьбы за власть.

Вот и сейчас он интуитивно понял, — Нагумо не просто так обозначил новую стратегию, — он устранял угрозу, перемещал флоты, намеренно разделяя их, давая каждому адмиралу свою задачу и определенный сектор космического пространства. Старик не желал терять власти, либо устраняться от дел. Но что произойдет, когда его не станет?

«Наверняка он сейчас пытается увидеть лидера среди нас. Человека, способного занять высокий пост и удержать Альянс от дробления».

Слова Нагумо действительно прозвучали для большинства присутствующих, будто отмашка на старт в короткой, но яростной гонке за первенство, по результатам которой «верховный» рано или поздно объявит имя своего преемника, а сам уйдет в тень, под гарантии личной неприкосновенности.

«Что ж… Посмотрим, какую задачу он поставил седьмому флоту», — подумал адмирал. Он уже не сомневался, что кроме общих целей войны в каждом из заданий скрывается некий шанс, либо подвох. Нагумо хотел увидеть кто из адмиралов поймет его намек, сумеет не только достичь намеченной цели, но и вырвать для себя некое неоспоримое преимущество.

Совещание продолжалось, но Купанов слушал дальнейшие доклады без особого внимания. Главное он уже выделил, и теперь ему не терпелось просмотреть файлы с конкретной задачей флоту.

Он принял условия игры, предложенные верховным главнокомандующим, и не собирался упускать открывшего ему шанса стать первым среди равных.

* * *

Крейсер «Змееносец». Двенадцать часов спустя.

На следующий день уже адмирал Купанов собрал совещание высших офицеров флота.

Он не ошибся в интуитивном предвидении ситуации, но доводить подобные мысли до офицерского состава не собирался. Адмирал оставался себе на уме, рисуя варианты развития событий на ближайшую перспективу.

— Итак, господа, новая стратегия озвучена, — обратился он к притихшей в ожидании аудитории.

Купанов мысленным приказом включил систему голографического воспроизведения данных. Посреди обширного помещения появилось объемное изображение космического пространства. Многие звезды были помечены различными маркерами, по взаимному расположению которых, их наличию, либо отсутствию приглашенные офицеры получали наглядное представление о современном положении дел на фронтах Галактической войны.

Звездные системы, где планетные цивилизации колонистов еще до начала вторжения со стороны прародины сумели (после четырехсотлетней изоляции) вторично выйти в космос, окружали плотные скопления различных условных обозначений. Здесь присутствовали маркеры пространственных минных полей, дрейфующих в космосе форпостов, — чем ближе к системе звезды, тем плотнее сходились пиктограммы, образуя структуры глобальной противокосмической обороны.

Однако основные боевые действия последних лет велись уже не в системах Центральных Миров, — отчаянные и кровопролитные схватки происходили на удалении в пять-семь, а то и все десять световых лет от постепенно набирающих мощь колоний.

В звездных системах, где велись наиболее упорные бои, как правило, не существовало обитаемых планет, либо они были уничтожены в ходе отчаянного противостояния.

Чем же обуславливалось значение пустынных и безжизненных уголков космоса? Быть может ресурсами?

На заданный вопрос исчерпывающе отвечала только теория гиперсферы — аномалии пространства-времени, через которую перемещались космические корабли.

Силы двух звездных союзов сходились в ожесточенных схватках за контроль над так называемыми «точками промежуточного всплытия», а если выражаться проще: за системы, откуда возможен прыжок к Центральным Мирам.

Пока что закрепиться, организовать мощный заслон, блокирующий саму вероятность перехода вражеских эскадр на новую горизонталь гиперсферы, не удавалось ни одной из сторон.

В результате сложилась патовая ситуация: военно-космические силы Земного Альянса не имели возможности наносить прямые удары по планетам противника, а Флот Свободных Колоний, по сути, находился взаперти — любой маневр, ведущий в обход упомянутых систем, уводил корабли в зону неисследованного космоса, а в условиях, когда гиперсферная навигация все еще находилась на стадии становления и исследований, подобные подвижки сил флота граничили с авантюрой.

Требовались годы на разведку и освоение новых гиперсферных трасс, прокладку маршрутов в обход систем, где обе враждующие стороны погубили немало жизней и техники.

Таким образом, план адмирала Нагумо не прочил быстрого окончания войны, напротив освоение периферии, организация военных баз во всех без исключения системах, обнаруженных в зоне неисследованного космоса, затягивало войну на неопределенный срок, но при умелом подходе и достаточном количестве сил гарантировало Земному Альянсу победу в перспективе.

Купанов позволил собравшимся офицерам проникнуться идеей новой стратегии, а затем, посчитав, что времени на осмысление пространственной схемы достаточно, перешел к сути конкретной текущей задачи, поставленной перед силами седьмого ударного флота.

В стороне от театров военных действий появилось еще два маркера.

— Как вы видите перед нами базы космического флота Свободных Колоний, господа. Разведке генерального штаба удалось обнаружить не только места их дислокации, но и выяснить назначение, а также приблизительную структуру объектов. Итак, в нашем случае речь пойдет о звезде МР-5608, которая имеет шесть спутников. Кислородосодержащей атмосферой обладает четвертая планета системы, там по сведениям разведки создана мощная инфраструктура баз робототехнических вооружений, куда на протяжении последних лет вывозилась вся техника Альянса, захваченная Флотом Колоний в ходе боевых действий. Планета представляет угрозу не только из-за хорошо организованной, глубоко эшелонированной планетарной и противокосмической обороны, — во-первых, система звезды рассматривается командованием, как один из важных стратегических «узелков» гиперсферной сети, и, во-вторых, на базах РТВ проводятся интенсивные исследования трофейных серв-машин, а на полигонах отрабатываются приемы борьбы с нашей планетарной техникой и проходят испытания новые комплексы вооружений.

Задача, поставленная перед нашим флотом — совершить гиперпространственный переход по координатам звезды МР-5608, прорвать оборону противника и захватить планету.

Адмирал Купанов сделал паузу, наблюдая за реакцией командиров кораблей и других офицеров.

— У нас недостаточно сил для крупномасштабных боевых действий на поверхности планеты, — в ответ на выжидающий взгляд адмирала произнес начальник штаба флота. — Десантные подразделения укомплектованы личным составом едва ли на треть.

Больная тема, затронутая так некстати, не вызвала недовольства со стороны командующего.

Действительно война пожирала все больше и больше людей, — словосочетание «человеческий ресурс» хоть и крутилось на языке, но мало кто в последние годы решался произнести его вслух, — статистика потерь угрожающе росла.

— Командование знает о существующих проблемах. Они решаются вполне успешно. От удручающей статистики человеческих жертв мы вскоре перейдем к подсчету потерь среди машин, — адмирал намеренно выделил интонацией последнее слово. — Новая концепция ведения боевых действий предполагает использование полностью автоматизированных серв-соединений, которым в качестве поддержки будут приданы андроиды технической и пехотной модификаций. Но, прежде чем новейшие образцы техники начнут поступать в войска, необходимо уничтожить исследовательские базы противника. Нехватку личного состава мы восполним непосредственно во время штурма планеты, — на базах РТВ содержатся сотни наших пленных «пилотов», их освобождение и немедленное включение в боевые действия — вот наипервейшая задача десанта. Ее выполнение обеспечит специально подготовленная диверсионная группа. Наши силы овладеют одним из ключевых объектов, откуда освобожденные пилоты будут доставлены к ангарам серв-машин.

— Не понимаю, господин адмирал, о каких пилотах идет речь? «И почему их содержат на планете рядом с базами РТВ?» — спросил полковник Иверзев, под началом которого находились все десантные подразделения флота.

— Об этом мы поговорим во второй части совещания, — ответил Купанов. — Наземная операция спланирована в объединенном штабе флотов. Для ее проведения нам присылают пополнение — один серв-батальон, полностью укомплектованный новейшей техникой и пилотами. Наша задача — прорвать космическую оборону, обеспечив штурмовым носителям безопасные коридоры сближения с планетой. Вот над этим мы и станем думать.

Глава 2.

Линия Хаммера. Планета Юнона. Сектор лабораторий «Гамма».

Главный конструктор модулей «Одиночка» Говард Фарагней, пребывал в тот день не в лучшем расположении духа. Жизнь, казавшаяся еще в недалеком прошлом совершенно понятной, неожиданно дала трещину. Он стал замечать, что в недрах бункерной зоны штат персонала из числа людей постепенно замещают машины, — исследования продолжались полным ходом, но Фарагней, обычно не требовательный к условиям проживания, всецело поглощенный работой, начал страдать от одиночества.

В последнее время он редко покидал глубины секретной бункерной зоны, но сегодня ему вдруг захотелось сделать глоток настоящего утреннего воздуха, отвлечься от технических заданий, оглядеться, понять, что же на самом деле происходит с окружающим миром, и насколько глобальны вкравшиеся перемены?

Для руководителя его ранга на Юноне не существовало запретов или ограничений.

Поднявшись на скоростном лифте с четырехкилометровой глубины, Фарагней, миновав стартовые площадки, предназначенные для штурмовых носителей, прошел через контрольно-пропускной пункт и неторопливым шагом направился к ближайшему лесному массиву, благо маскирующие биоадаптивные комплексы царили повсюду.

Он рассчитывал побыть один, позволив себе на некоторое время стать самим собой, вспомнить, что над головой есть чистое небо, а запах хвои, — это не только экстракт, заправленный в систему вентиляции воздуха.

Однако не стоило забывать, что на Юноне каждый квадратный метр освоенных территорий работал на войну. Под сенью генетически модифицированных деревьев, вырастающих на тридцатиметровую высоту всего за один год, проходили дороги, располагались различные постройки, казармы, технические боксы, а также площадки для построений техники и личного состава формируемых на Юноне подразделений.

На одном из таких плацев он заметил нестройную толпу новобранцев, перед которыми с краткой речью выступал знакомый майор, возглавляющий отдел по работе с личным составом при учебном центре, где тренировали будущих пилотов серв-машин.

Прогуливаясь по усыпанной хвоей дорожке, Говард невольно прислушивался к словам, смотрел на лица юношей и девушек и ему вдруг стало не по себе: если пару лет назад пройти переподготовку на пилота серв-машины могли только боевые офицеры, знающие цену жизни и смерти, то что же случилось теперь?

Почему он видит на Юноне столь молодые лица?

«Им не воевать, — только вступать в жизнь, влюбляться…» — растерянно подумал Фарагней. — Может ошибка, какая? И призваны они в технические службы, к примеру? Тогда при чем здесь майор Стешин?

Пока он размышлял, прервав свою прогулку, короткий инструктаж новобранцев завершился и те нестройной толпой направились к казармам.

Не выдержав, Говард окликнул майора, хотя между ними никогда не было приязненных отношений, скорее наоборот, по непонятной причине Стешин таил на Фарагнея злобу, которая, впрочем, не выходила за рамки субординации и выражалась лишь в колючих взглядах.

— Николай, можно тебя на минуту?

Майор остановился, затем, присмотревшись и узнав Фарагнея, нахмурился.

— Слушаю вас, господин полковник, — подчеркнуто сухо и официально откликнулся он.

— Скажи, — Говард проигнорировал его тон, — как большинство ученых он мало обращал внимания на звания, субординацию и прочее… — Скажи, почему к нам прислали молодежь?

Лицо Стешина помрачнело еще больше. Казалось, он с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость.

— Пятнадцатый год войны, — скупо и все еще сдержанно ответил он. — Если бы вы чаще поднимались на поверхность то, наверное, знали бы истинное положение дел. Призывной ценз вот уже два года как снижен до пятнадцати лет.

— Помилуй Бог… — вырвалось у Фарагнея. — Они же еще дети!

— И это говорите мне вы?

— Не понимаю. А в чем дело? И вообще Николай Андреевич, за что вы меня тихо ненавидите?

— За ваши изобретения. Вы подарили миру систему «Одиночка», вы создали «Фалангеров» и «Хоплитов», вы и только вы повинны в том, что на всех уровнях мегаполисов Земли вот уже несколько лет функционируют бесплатные общественные инмод-центры, где доступно только одно «развлечение» — вождение серв-машины, с использованием модуля прямого нейросенсорного контакта! — глаза майора вдруг налились кровью. Сколько «ускоренных выпусков» он провел за последние два года? Двадцать? Тридцать? А сколько из его бывших подопечных сейчас живы?

Он ненавидел Фарагнея, ненавидел ученых, войну, самого себя, за то, что продолжает готовить все новые и новые призывы.

— Но… — Говард растерялся… — Но они же не пилоты! Да не смотрите на меня так, майор! Я не убийца детей!

Однако Стешин уже перешагнул некую моральную грань.

— Вы убийца, Фарагней! — сорвался он. — А они, — майор обернулся, указав резким жестом на удаляющихся новобранцев, — они уже пилоты!

— Не я их создал… — почему-то оправдываясь, произнес Говард, невольно отступив на шаг. — Я… Я никогда бы не пожелал смерти…

— Лучше замолчи! — яростно выдохнул Стешин, напрочь забыв о субординации, перейдя на «ты», и окончательно потеряв контроль над эмоциями. — Вспомни модуль «Alone», или первые версии системы «Climens»! Подумай, скольких детей на разных планетах убили серв-машины под руководством тупых, умеющих лишь уничтожать и видящих только конечную цель «Одиночек», пока вы там, в своих бункерных зонах, изобретали хоть что-то, отличающее ребенка от вооруженного противника!

На бледных щеках Фарагнея появились пунцовые пятна.

Ему нечего было возразить на обвинения, прозвучавшие из уст майора.

Бесполезно оправдываться, говорить, что на момент создания «Одиночек» первых серий он являлся всего лишь рядовым сотрудником секретных лабораторий базы «Гамма».

Теперь он стал главным конструктором, и его имя будет навек проклято, неразрывно связано самой губительной в истории человечества войной и самыми разрушительными из существовавших когда-либо планетарных машин.

Стешин резко развернулся и зашагал к казармам, а Фарагней все стоял и смотрел ему вслед, не в силах сдвинуться с места.

«Я проклят…» — внезапно подумал он.

* * *

Юнона. Комплекс секретных лабораторий «Гамма».

После неудавшейся прогулки на свежем воздухе Говард Фарагней пребывал в скверном расположении духа.

Ему давно перестало нравиться то, чем занимался подчиненный ему сверхсекретный исследовательский комплекс, но даже теперь со смертью «идеолога войны» Джона Хаммера, раскрученный маховик противостояния Земли и Колоний продолжал вращаться. Хуже того — он набирал обороты, вовлекая в смертельную схватку все новые планеты, — если у войны вообще существуют «рамки разумного», то за них вышли, причем давно, а теперь с его помощью и при непосредственном участии, высший генералитет Альянса собирается сделать очередной шаг в направлении к пропасти, на дне которой вскоре будут покоиться останки всего Человечества, без разделения на Земной Альянс и Свободные Колонии.

Безумие войны поразило рассудки, отравило их идеологией ненависти многолетнего противостояния, — для одних вселенская бойня стала смыслом жизни, у других не хватало смелости противостоять преступным приказам, третьи просто дрожали за свою шкуру, четвертым стало все равно — их души и разум давно сгорели.

«А что делать мне?» — спрашивал себя Фарагней, размышляя над очередным техническим заданием, полученным из объединенного штаба флота.

Оправдаться перед самим собой — дело нехитрое. Во-первых, ему отдан четкий, недвусмысленный приказ, неисполнение которого грозит смертью. Во-вторых, автоматические системы с элементами искусственного интеллекта начали применять не сегодня и не вчера, — еще на заре космической эры, задолго до начала Великого Исхода кибернетическим системам вложили в руки оружие.

Сейчас уже не имело смысла копаться в архивах, выясняя какое из земных государств первым перешагнуло роковую черту, строя свою военную политику на принципе «цель оправдывает средства ее достижения».

Что толку искать оправдания в истории начала двадцать первого века, когда им — Говардом Фарагнеем, пятнадцать лет назад был создан программный пакет «Одиночка», первая версия которого получила кодовое название «Alone»?

Он создал кибернетического монстра, а военные лишь выпустили его на волю.

Пакет программ независимого поведения для принципиально новых видов боевой планетарной техники, созданных по аналогии с шагающими сервомеханизмами планеты Дабог, дал старт его головокружительной карьере и… обрек на варварское разрушение десятки колонизированных миров.

Серв-машина — сложнейший, уникальный по своей мощи и гибкости комплекс. Говард лучше других знал, что созданные при его активном участии сервомеханизмы просто не с чем сравнивать. Ни человек, ни предшествующие типы планетарной техники не способны противостоять боевым шагающим машинам, в конструкции которых воплотился опыт техногенных войн, в сочетании с опорно-двигательными системами, позаимствованными у самой природы, отшлифованными до полного совершенства миллиардами лет эволюции.

Полтора десятилетия назад, после неожиданного и болезненного поражения в системе Да́бог, когда захлебнулась в крови идея быстрой победоносной войны против строптивых колоний, их — талантливых инженеров и кибернетиков, собрали здесь, на Юноне, в бункерных зонах сверхсекретного научно-промышленного комплекса, и продемонстрировали прототипы серв-машин, разработанных конструкторами Земного Альянса.

Поначалу представленные образцы показались Говарду нежизнеспособными — слишком уж сложными они выглядели. Одной кинематики, основанной на сервоприводах, оказалось столько, что голова шла кругом. Однако, никто не спрашивал их мнения относительно прототипов созданной военно-промышленным комплексом Альянса техники. Серв-машины выглядели «сырыми» и их предстояло доработать. Всех прибывших на базу «Гамма» разделили на группы и поставили вполне конкретные технические задачи: одним поручалось написать программы для сотен автономных подсистем, приводящих в движение исчадия высоких технологий, другим — обеспечить самостабилизацию механизма в различных условиях рельефа, третьим — разработать модули управления вооружением.

Группе Говарда Фарагнея досталась самая трудная задача: создать пакет программ независимого поведения для управления сложнейшим кибернетическим комплексом. Не автопилот, а нейросетевое ядро, способное самостоятельно действовать на поле боя. Говоря проще: им предлагалось создать модель искусственного рассудка, призванного не только руководить множеством подсистем, но и вырабатывать нестандартные тактические решения, накапливать опыт и в дальнейшем применять его на практике.

Сроки исполнения задания были смехотворно малы, — всего три месяца, но в распоряжение Говарда и его коллег отдали все мыслимые ресурсы, перед ними сняли гриф «секретно» с множества разработок, сделанных их предшественниками, — несомненно, талантливыми кибернетиками и программистами, создававшими различные модули из потребности к реализации своего интеллектуального потенциала.

В ставшем уже далеким декабре 2609 года Говард с головой погрузился в техническую проблему, работая по двадцать часов в сутки. Задача неожиданно оказалась захватывающе-интересной. О практическом применении создаваемого модуля «Одиночка» если и думалось, то вскользь.

Группа Фарагнея написала «Alone» за два с половиной месяца.

Полигонные испытания боевого искусственного интеллекта прошли успешно — небольшие дефекты устранялись буквально «на ходу», и уже к весне 2610 первые образцы поступили в войска.

Перед мощью, маневренностью, проходимостью, живучестью и запасом автономии серв-машин все предшествовавшие виды планетарной техники выглядели хрупкими детскими игрушками и, тем не менее, система «Alone» получила нелестные отзывы.

Боевые качества серв-машины не подвергались критике, шквал замечаний обрушился на главенствующую систему управления. Действия «Одиночек» оказались слишком прямолинейны, предсказуемы, и в схватках с перевооруженными сервоприводными аграриями Дабога, которыми управляли потомственные пилоты из числа колонистов, боевые «ИИ», созданные группой Фарагнея, терпели одно поражение за другим.

Миг триумфа сменился воистину адским напряжением нового витка «интеллектуальной гонки вооружений».

Однако Говард был одним из немногих, кто понимал — да, пусть девяносто процентов «Одиночек» терпели поражение в первом бою, но опыт не приходит сам по себе и оставшиеся десять процентов вполне годились для дальнейшей эксплуатации, ибо среди машин начался самый настоящий естественный отбор, и в конечном итоге один из сотни модулей «Alone» обретал бесценный боевой опыт, позволявший ему сражаться с машинами противника, управляемыми людьми, практически на равных.

Естественно, подобная «арифметика» совершенно не устраивала командование. Мало того, что провалились планы быстрого и бескровного захвата колоний, — флот Земного Альянса царил в космосе, но ни одной победной высадки на поверхность колонизированных планет так и не произошло, к тому же цена серв-машин выражалась в астрономических цифрах, и каждый уничтоженный «Фалангер» либо «Хоплит» наносил серьезный урон экономике.

В ту пору Говарду Фарагнею действительно было не до этических рассуждений.

Он работал, как проклятый, но с каждым днем чувствовал, что все дальше заходит в тупик. Кибернетическую систему необходимо обучать долго и тщательно, в ее состав входят искусственные нейросети, которые невозможно запрограммировать, но времени на учебный процесс (в условиях полигона требовалось около года, чтобы оснащенный искусственными нейросетями, модернизированный «Alone» накопил достаточно опыта), ему попросту не давали.

На Говарда давили. Давили жестко, и он начал опасаться за собственную жизнь. В дополнение ко всем обрушившимся на него бедам, в объединенном штабе флота все сильнее разгоралась кулуарная борьба между адмиралами Александром Нагумо и Тиберием Надыровым. В схватке за власть они использовали в том числе и фактор неудачного боевого применения дорогостоящих серв-машин.

Говард был близок к нервному срыву. Он сутками не выходил из лабораторий, пытаясь самостоятельно обучить злополучный боевой модуль.

Но как он мог передать искусственным нейросетям «Одиночки» необходимые навыки? Даже применив передовую методику обучения, он ничего не добился, ведь Говард не обладал боевым опытом.

 В ту пору решить задачу в условиях лабораторий либо полигонов было попросту невозможно, но командование требовало немедленного положительного результата, и тогда Фарагней предложил гибридный вариант: привлечь людей с опытом управления сервомеханизмами, соединив рассудок с кибернетическим ядром через шунт прямого нейронного соединения.

В результате серв-машины выходили в первый бой под управлением человека, обучаясь уникальной гибкости мышления в экстремальных ситуациях и сохраняя накопленный опыт даже в случае гибели пилота.

Идею подхватили буквально «на лету». Практика управления сервомеханизмами через соединение рассудка оператора с исполнительными подсистемами к тому времени уже была известна и отработана (такой способ управления применялся в дальнем Внеземелье) и в модуль «Одиночки» без лишний прений интегрировали систему распознавания мысленных команд.

Параллельно с полигонными испытаниями модернизированного модуля «Alone», Говард приступил к разработке следующей версии «Одиночки», получившей кодовое название «Climens».

Одного не учел Фарагней, интегрируя в модуль «Одиночки» интерфейс мнемонических команд, — степень обратной связи боевой кибернетической системы с рассудком человека оказалась в десятки раз выше, чем у гражданских аналогов управляемой мысленными приказами техники.

Очередные поправки к техническому заданию содержали требования о том, чтобы пилот не только ощущал сервоприводы, как часть собственного тела, что, несомненно, повышало эффективность управления, но и получал слабые болевые ощущения при попаданиях в машину, обучая искусственный разум инстинкту самосохранения. Однако новая глубина ощущений и скрытый до поры потенциал взаимосвязи между искусственными нейросетями и рассудком пилота привели к неожиданным результатам: система «Одиночка» уже не ограничивалась восприятием мысленных команд, — теперь она получила свой эквивалент боли. В ход пошли чувства человека, а значит системой распознавались не только командные, но и все эмоционально окрашенные мысли.

Таким образом, получалось что «Одиночка» фактически сканировала разум пилота, воспринимая массу сопутствующей информации.

В начале войны, когда количество нейросетевых модулей в кристаллосхеме боевого «ИИ» исчислялось десятками, сопутствующая информация, получаемая из разума человека, как правило, отфильтровывалась, не подпадая под критерии «аккумуляции боевого опыта», но с дальнейшим развитием системы, когда число нейросетевых чипов в схеме кристалломодуля перевалило за сотню, «Одиночки» новых поколений начали демонстрировать признаки характера.

Настоящее потрясение Говард Фарагней испытал, получив первый отчет с театров боевых действий после начала массовых испытаний нового поколения боевых машин.

«Одиночки» серии «Climens» превзошли все самые смелые ожидания.

Нужно понять ужас внезапно прозревшего «творца», когда Говард читал скупые строки отчетов, свидетельствующих, что после гибели пилота, даже при критических повреждениях серв-машина продолжала бой, словно в рубке по-прежнему находился человек!

При этом не связанный ограничениями по поддержанию жизни пилота, модуль «Одиночка» начинал действовать намного эффективнее.

Анализ вернувшихся в лаборатории кристалломодулей открыл потрясшие Говарда факты: «Одиночка» запоминала последнюю информацию, полученную из разума пилота, заполняя ею все свободные на момент гибели человека нейрочипы, — таким образом, в искусственном сознании оставался отпечаток личности человека, наложенный на травматические ощущения смерти, — вот почему серв-машины, пережившие гибель пилота, действовали с необъяснимой поначалу целеустремленной яростью.

Ситуация даже по самым осторожным оценкам оказалась далеко за гранью разумного риска, но Фарагней уже ничего не мог поделать, — он оказался творцом искусственных интеллектов, которые получали весь негативный опыт войны, их формирующееся в процессе боев самосознание зачастую оживало именно в момент смерти пилота, принимая факт собственного бытия, так, словно рассудок погибшего человека частично материализовывался на искусственных носителях…

Все уродливые гримасы войны — ярость, отчаянье, ненависть, страх, выплескиваясь в бою, навек оставались в искусственном сознании серв-машин.

…

Сейчас, полтора десятилетия лет спустя, Говард Фарагней уже руководил секретным комплексом «Гамма».

Он разработал новый модуль независимого поведения, назвав его женским именем «Беатрис».

Фарагней давно пережил неизбежный в его положении период отчаянья, страха и запоздалых моральных мук, — в горниле испытаний постепенно выковывался характер, он сумел взглянуть на реальность без ложных оправданий, призванных успокоить собственную совесть.

Противостояние людей постепенно, но неотвратимо превращалась в борьбу машин, на полях сражений с обеих сторон царили роботизированные комплексы, единственным смыслом бытия которых являлась война, — такая парадигма не отрицала полного уничтожения Человечества.

Говард стал замкнут и необщителен. Работающие в лабораториях «Гаммы» специалисты в угоду повышенной секретности теперь занимались лишь узкими, профильными работами. Фарагней остался единственным человеком, кто был посвящен во все нюансы технологии и мог создать систему нового поколения.

Казалось бы — зачем?

Покончив со страхом и взглянув в глаза правде, он полностью отдавал себе отчет, что никто из ныне живущих не остановит раскрученный маховик войны. Тогда Говард решил сделать хоть что-то, способное предотвратить гибель цивилизации, — а именно: дать машинам, уничтожающим друг друга, понятие о других целях и ценностях.

Его личным искуплением стало создание «Беатрис».

Говард не сомневался — новый модуль примут на вооружение. Он лично сделает все, чтобы тот поступил в войска, пройдя все тесты и испытания.

Он заложил в схему «Одиночки» мину замедленного действия, увеличив количество нейрочипов до двух с половиной тысяч.

Теперь модуль искусственного интеллекта, находясь на постоянной связи с разумом пилота, больше не отфильтровывал информацию, полученную из человеческого рассудка. Говард был хорошо осведомлен о настроениях, царящих среди офицеров Альянса. Все больше людей осознавало бессмысленность межзвездной бойни, в их душах росло неприятие ситуации в целом, — именно такие противоречия хотел посеять Фарагней, по сути инфицируя «Одиночек» сомнениями относительно целесообразности войны, как способа решения проблем.

Он еще не знал, к чему приведет подобный шаг, но отчаянно надеялся, что такой подход сумеет изменить хоть что-то…

Мотивы Фарагнея были просты.

Он не мог остановить войну, которая незаметно перешагнула роковую черту. Говард не видел в современности силы, способной прекратить кровавое безумие межзвездного конфликта, но он задался целью ее создать. Фарагней поклялся себе, что будет совершенствовать «Одиночек», поставляя на конвейеры заводов военно-промышленного комплекса Альянса модули искусственного интеллекта, способные принять на свои носители не только боевой опыт пилота, но и душу человека.

Быть может, они смогут остановить это безумие?

* * *

Юнона. Двое суток спустя…

Появление Говарда Фарагнея на полигоне вызвало легкий переполох со стороны людей. Машины остались безучастны к визиту, всего лишь отметив тот факт, что в первый раз учебный центр для новобранцев посещает должностное лицо с высшим приоритетом допуска.

День обещал стать необычным. Говард и сам удивился, заметив на парковочной площадке у административного здания личный флайбот командующего седьмым ударным флотом адмирала Купанова.

Заочно они знали друг друга, но вот столкнуться лицом к лицу пришлось впервые.

Обменявшись рукопожатием, оба отвели взгляд, будто и адмиралу, и ученому было что скрывать в этот день.

— Новые машины? — осведомился Купанов, указав на ряды «Хоплитов» и «Фалангеров», готовых к испытаниям в условиях полигона. Рядом с серв-машинами фигурки пилотов казались едва ли не букашками.

— Не только, — спокойно ответил Фарагней. Он не собирался открывать адмиралу истинной цели своего визита, и полуправда тут вполне годилась: — Не только машины, но и новая модель «Одиночки», — добавил он.

— Теперь понятно, — кивнул адмирал, как-то сразу успокоившись. — Я наблюдаю. Мешать не стану, мне любопытно увидеть возможности модернизированной техники.

Фарагней кивнул, проницательно подумав:

«Не за техникой ты прилетел, адмирал».

Впрочем, вслух он ничего комментировать не стал, а пересек линию ограждения и направился к пилотам, — тем самым юношам и девушкам, что несколько дней назад нестройным шагом входили в казарму.

Инструктировавший их капитан говорил отрывисто, но не грубо:

— …думаю за три дня, проведенные на Юноне, вы поняли, что настала взрослая жизнь. Учить вас нечему, вы все прошли предварительный отбор, по результатам соревнований в слое виртуальной реальности. Многие из вас, возможно, не подозревают, что потенциально могут поучить вождению серв-машин бывалых пилотов. Но это факт. Так что ничего нового. Тот же самый прямой нейросенсорный контакт, те же ощущения полного слияния с механизмом, за исключением одного существенного дополнения, — теперь модули «Одиночка», установленные на ваших машинах, обретут функцию обратной связи с пилотом, и это…

— Это вопрос доверия, — произнес Фарагней, прервав капитана.

Воцарилась неловкая тишина. Главного конструктора «Одиночек» знали в лицо лишь единицы из числа людей с высшим приоритетом допуска к секретным данным, но Говард сам нарушил инструкции.

Остановившись перед строем, он негромко, но внятно произнес:

— Я один из тех, кто создал не только сами машины, но и модуль «Одиночки» серии «Беатрис». Слушайте меня внимательно и постарайтесь запомнить: «Беатрис» — это уже не просто набор программ независимого поведения. «Одиночка» новой модели — полноценный искусственный интеллект. Но, как вам должно быть известно, такую систему невозможно запрограммировать. Она способна лишь обучаться. Поэтому я повторюсь — новым для вас станет вопрос взаимного доверия между существующим на носителях машины искусственным разумом и рассудком пилота. Если вы не научитесь доверять друг другу, а станете делить полномочия или хуже того — игнорировать «Одиночку» — то вам не выжить в пространстве современного боя.

Кто-то из вас сейчас спросит: а зачем нужен полноценный искусственный интеллект при живом пилоте и на что «Одиночке» сдался пилот? Правильно?

Ответом послужила тишина.

— Вы еще не успели задать себе подобных вопросов, понимаю. Но они неизбежно возникнут, прямо здесь, на полигоне, в ходе тренировок.

Фарагней откашлялся и продолжил:

— Скажу вам правду: «Беатрис» создана, чтобы учиться не только приемам ведения боя, но и другим человеческим качествам. Командование не желает, чтобы война перешла в стадию, когда с обеих сторон будут сражаться машины, не имеющие ни капли человеческого, — он лгал, но ложь во спасение звучала легко, ведь если разобраться, Говард излагал ребятам правду, — свою правду, понятую не вчера, открывшуюся не с резкими словами майора Стешина, а выстраданную в глухой тиши бункерных зон и воплощенную в схемах «Беатрис». Ложь во спасение этих ребят. Если они поверят и не станут отвергать «Одиночку», выпячивая собственное «я», то выживут, обязательно выживут, ибо возможности боевой связки, в которой киберсистема дополняет человеческий рассудок, фактически безграничны.

Фарагней говорил легко, хотя понимал, не все поверят ему на слово. Многим не суждено вернуться из боев, но каким бы ни был исход войны, модули искусственного интеллекта сохранят частичку их сознания, души, мыслей…

Потом ему стало тяжело. Тяжело и больно, потому что полуправда на самом деле не спасала их жизни, а лишь оттягивала момент смерти.

Говард понял это, увлекшись перечислением тех угроз, что таит в себе пространство высокотехнологичного боя.

«Современная война — это ад… — стучало в висках. — Зачем я пришел сюда? Зачем пытаюсь убедить их, что через ад можно пройти?!»

Однако, сказанного не вернешь. Скомкав последние фразы, он отошел в сторону, жестом позволив капитану продолжать, но тот лишь махнул рукой: «по машинам», считая, что главный конструктор высказался лучше и понятнее, чем смог бы он сам.

Адмирал Купанов не слышал его речи. Он с нетерпением ждал начала боевых испытаний, желая лично оценить действия пилотов, которых ему рекомендовали, как лучших, — пусть не имеющих реального боевого опыта, но лучших по результатам тестирования. Соперничать с ними могли лишь единицы из прошедших суровую школу боев, действительных пилотов серв-машин.

Купанову нужны были не просто асы, а лучшие из лучших. Об одном умалчивал адмирал — о степени риска предстоящего задания, для которого он набирал два десятка вчерашних мальчишек.

* * *

Ребята, шагнувшие в рубки серв-машин, в силу возраста и обстоятельств, не думали о войне и смерти.

Вчерашние жители опустевших мегаполисов Земли, в меру бесшабашные, в меру рисковые, не знающие настоящих трудностей, они смотрели на жизнь иначе, чем адмирал или главный конструктор «Одиночек».

Детство для них закончились давно, когда не стало родителей, начали пустеть города, и мир показался серым, мрачным, лишенным всякого смысла.

Никто из них не получал похоронок. Считалось, что родители живы, они где-то там, во тьме космоса, поглотившей почти все население Солнечной системы.

«Степень доверия…» «Пространство техногенного боя…» — да по фигу им были посторонние, не очень-то понятные рассуждения, когда погружение в «VR», имитирующей те самые планеты, за которые, возможно, погибли их родители, являлось единственным видом соревновательного драйва и доступного развлечения, убивающего скуку.

«Что они распинаются в самом-то деле? Если путь к лучшей жизни лежит через рубку серв-машины, кто бы спорил — пожалуйста».

Мысли Саймона были в чем-то созвучны мыслям остальных.

Пока что он не заметил существенных отличий происходящего от декораций слоя киберпространства. Ощущения те же, вот только процесс «загрузки» у них тут слишком долгий, — надоело ждать, хотелось действия.

Он сел в кресло пилотажного ложемента, привычно проверил, надежно ли застегнулись замки страховочных ремней и включил передатчики импланта.

«Доброе утро пилот. Все системы функционируют в заданных параметрах. Зона эффективного сканирования чиста».

Голос, возникший в рассудке, явно принадлежал женщине. Воображение успело смутно и соблазнительно очертить контур ее фигуры, прежде чем разум отреагировал машинальной мысленной фразой:

«Ты кто? Та самая «Беатрис»?

«Да, я система искусственного интеллекта «Беатрис». Если ты выскажешь предпочтение, могу изменить тональность голоса. Кстати, имя ты волен придумать сам».

«Класс. Вот чего, пожалуй, не хватало в симуляторе серв-машины — электронной подруги» — подумал он.

«Я не подруга. Боевой товарищ».

Саймон усмехнулся.

«Ты не мужчина, а я не женщина? Где-то он уже слышал похожую фразу. Ну, посмотрим. Вопрос «взаимного доверия» наверняка ведь подразумевает тесную духовную близость?»

«Я читаю мысли, пилот. Ты можешь ограничить поток воспринимаемых мною данных только восприятием непосредственных команд».

«Нет. Нормально и так. Денек сегодня обещает быть жарким…»

«Температура за бортом — восемнадцать градусов Цельсия».

«У, как все запущено … — разочарованно подумал Саймон. — Ты, моя «боевая подруга» запомни, — хочешь со мной дружить — учи сленг».

— Я обязательно загружу специализированные словари при первой же возможности, — ответил мягкий бестелесный голос.

«А волосы у нее наверняка рыжие», — подумал Саймон, начиная движение к первой контрольной точке.

Ни он, ни Верхолин, с которым Грин успел сдружиться за последние дни, еще не подозревали, что в эти минуты в их жизни происходит самый главный выбор.

Но делали его не они, а адмирал Купанов.

Глава 3.

Планета Юнона. Учебный центр ВКС Земного Альянса.

Им всем дали сутки на отдых, затем в торжественной, даже можно сказать помпезной обстановке, никак не соответствующей трауру, объявленному в связи с кончиной Джона Хаммера, новобранцам присвоили звания лейтенантов.

Утром следующего дня новоиспеченных офицеров, сразу после завтрака попросили пройти в информаторий.

— Перед вами, господа, наш новый козырь в борьбе за планетарную твердь, — похоже, лекцию вел ИскИн.

Тускло вспыхнул голографический экран, продемонстрировав трехмерную схему космического корабля.

— Штурмовой носитель нового поколения — «Нибелунг 12МТ», — модель увеличилась, демонстрируя отдельные узлы и агрегаты. — При модификациях учтен весь накопленный опыт боевых действий, — продолжал пояснять синтезированный голос. — Обратите внимание на двигатели планетарной тяги с изменяемым вектором. В конструкции их креплений использованы вращающиеся ложементы, что позволяет кораблю не только свободно маневрировать в атмосфере, но и задействовать функцию «автозависания» над определенной точкой поверхности. Усиленное вооружение нижней полусферы, в частности две дополнительные ракетные батареи и установки плазмогенераторов обеспечивают предварительную зачистку зон высадки от средств наземной и противокосмической обороны противника. Так же изменен принцип боевого десантирования. Если в прошлом выход серв-машин осуществлялся только с использованием аппарелей (после посадки носителя на планету), то теперь каждая машина помещается в отдельный контейнер с собственным броневым покрытием и системой посадочных двигателей. Отстрел сегментов с техникой происходит еще в воздухе, при этом штурмовой носитель продолжает прикрывать огнем десантированное подразделение, что существенно снижает процент потерь.

Слушая пояснения, Саймон все более мрачнел.

Он пытался представить, каково будет падать с километровой высоты в отделяемой скорлупке, под огнем наземных батарей?

От картин, живо нарисованных воображением, захотелось выругаться вслух, но он сдержался.

— Каждый автономный посадочный модуль оборудован системой амортизационной фиксации машины. В его комплектацию входит один автономный сервомеханизм технической поддержки, кроме того, в изолированной камере под защитой дополнительной брони смонтировано резервное хранилище боекомплекта. Таким образом, в случае уничтожения штурмового носителя серв-машины получают возможность двух автономных перезарядок.

— Вот же утешил, тварь… — процедил кто-то из задних рядов.

Кибернетический лектор замечание проигнорировал:

— Господа офицеры, вся необходимая информация загружена в ваши кибстеки. Внимательно изучите материальную базу.

— А когда в бой-то? — спросил один из новоиспеченных лейтенантов.

— В течение суток каждый из вас получит назначение, — сухо ответил синтезированный голос.

Верхолин и Грин молча переглянулись. Им уже пришли уведомления, раньше, чем остальным.

«Тринадцатый отдельный серв-батальон», — значилось в предписании.

* * *

12 августа 2624 года. Борт флагманского крейсера «Змееносец».

Корабль готовился к гиперпрыжку.

На поворотных стартовых плитах подле затворов вакуумных доков крейсера возвышались штурмовые носители. Слышался гул, шипение и лязг. Грузовые гравитационные лифты черпали кофры с боекомплектами из хранилищ крейсера, а технические механизмы снаряжали их в слоты.

Повсюду сновали сервы. На внутреннем космодроме титанические механизмы подавали к шахтам электромагнитных катапульт аэрокосмические машины класса «Фантом», отчего по переборкам периодически пробегали похожие на озноб вибрации.

…

Невольная дрожь гуляла по мышцам.

Винить некого. Верхолин сам завербовался в пилоты. Ему наскучил слой киберпространства, наскучил опустевший мегаполис, постепенно перестраиваемый машинами под свои нужды. Хотелось чего-то нового, настоящего, не сгенерированного в виде декораций.

Хотел — получи.

Ровная ритмика работы приводов «Фалангера» слегка раскачивала рубку. Шаг на аппарель штурмового носителя вел в абсолютную неизвестность. До молодых ребят из последнего пополнения никто не удосужился довести, куда и с каким заданием отправляется батальон?

— Сергей, почему ты так взволнован?

Женский голос в обстановке рубки управления прозвучал мягко и неуместно. Но, говорят, он сближает пилота и искусственный интеллект.

Верхолин ничего не ответил. Он пока еще не понимал, кто для него «Беатрис» — ангел-хранитель или демон, затаившийся в ожидании смерти пилота?

«Ты неправильно оцениваешь меня. Мыслишь стереотипно…»

А как еще он мог мыслить в преддверии первого боя? Сергей не понимал критериев отбора личного состава, но видел, что батальон укомплектован новобранцами. Они только прибыли на Юнону, провели на полигонах всего пару дней, и пожалуйста: спешное назначение и сразу же — боевая высадка.

Как-то нелогично. Слишком быстро, словно нами латают какую-то брешь, куда жалко отправлять опытных пилотов?

«Ты неправ», — вмешалась «Беатрис».

«Обоснуй», — мысленно хмыкнул Верхолин.

«Сколько у тебя персональных побед?»

«В слое? Не помню. Давно перестал считать».

«Но статистика велась. Две тысячи триста двадцать, — напомнила «Беатрис». — Поверь, такими как ты не разбрасываются».

Шлюз штурмового носителя глотал машины батальона, словно пасть мифического монстра.

Дрожь все никак не унималась.

А ведь она права.

Никто из подростков не задумывался сколько часов, в итоге складывающихся в дни, месяцы и даже годы суммарного времени они провели в прямом нейросенсорном контакте с цифровыми копиями настоящих серв-машин?

Новое поколение, выросшее в условиях войны, пыталось уйти от скуки, подрастающему рассудку интересно соревноваться, особенно, когда смерть ненатуральна, ведь она — всего лишь «вылет» из киберпространства.

И вот развлечение вдруг обернулась реальностью, — нервной, необузданной, окончательной, где набившее оскомину выражение «техногенный ад» существует в действительности, а права на перезагрузку уже не будет.

«Фалангер» Верхолина вошел в отделяемый модуль, и к нему сразу же потянулись элементы креплений, надежно фиксирующие серв-машину.

Дрожь так и не отпустила.

* * *

Борт крейсера «Змееносец».

На боевом мостике в эти минуты тоже царило напряженное ожидание.

Все детали предстоящей операции были проанализированы людьми и кибернетическими системами, но в нюансах дерзкого плана таился ряд переменных, не поддающихся предварительному расчету.

В бой шла новая техника, еще ни разу не выходившая за рамки полигонов.

Ей управляли опытные, но пока еще бесшабашные пилоты, которым предстояло первое свидание с настоящей смертельной опасностью. Выдержат ли они моральный прессинг реальной схватки?

Над этим работал специальный отдел Флота. Из двухсот кандидатов отобрали всего двадцать, каждым подразделением руководил офицер со стажем боев, а новейшие системы «Беатрис» имели в своем распоряжении так называемый «модуль психологической адаптации». Система искала в рассудке пилота точки морального соприкосновения, используя для установления доверительного контакта полученные из сознания человека сокровенные ментальные образы.

Адмирал Купанов пристально смотрел на тактический монитор, вновь и вновь изучая диспозицию сил. Планету, превращенную в огромный полигон, прикрывали орбитальные станции противокосмической обороны и отдельная эскадра Флота Колоний, что говорило об исключительной важности охраняемых объектов.

На Анкоре ковалось оружие возмездия. Здесь изучались особенности поведения трофейных модулей искусственного интеллекта и разрабатывались эффективные методы борьбы с серв-машинами.

Исследования нужно прекратить, их результаты уничтожить, планету зачистить и в дальнейшем не позволять колониям организовывать подобные базы, — такая задача была поставлена перед седьмым ударным флотом, однако у адмирала Купанова имелся и свой, тщательно скрываемый мотив, о котором до поры никто не должен знать. Он собирался сделать намного больше, чем подразумевал полученный приказ.

Но как это осуществить если Анкор (такое название получила планета) выглядел неприступным, а попытка прорыва со стороны открытого космоса заранее обречена на провал, ведь эскадру Флота Колоний возглавлял флагманский крейсер, несущий на борту аннигиляционную установку «Свет»?

Он превратит в излучение любую армаду, как только корабли Земного Альянса начнут обратный переход из пространства гиперсферы в трехмерный континуум.

Тяжелую единицу нужно нейтрализовать, поставив крейсер в условия, когда применение установки «Свет» станет затруднительно.

План адмирала Купанова отличался дерзостью и крайней степенью риска. Нужно хитростью прорваться к планете и создать на ее поверхности очаг разрастающейся угрозы, а затем накалить ситуацию до такой степени, когда удары с низких орбит станут единственным шансом остановить наземное вторжение.

Как только крейсер противника повернет к Анкору для нанесения орбитальных ударов, между ним и точкой гиперсферного всплытия системы окажутся многочисленные «дружественные объекты», что сделает невозможным немедленное применение антивещества.

В таких условиях у Седьмого Флота Земного Альянса появится окно возможностей для всплытия из гиперкосмоса и боевого перестроения…

* * *

Система Анкор. 12 августа 2624 года. 7 часов утра…

Первое боевое применение модифицированной системы фантом-генераторов класса «Мираж» готовилось тщательно и основывалось на многих научных открытиях.

В отличие от предшествующих моделей, способных формировать оптические иллюзии, ставить помехи в диапазонах сканирования, и генерировать приблизительные энергоматрицы, комплекс «Мираж» был основан на принципе детальной имитации сигнатур[1].

Его антипод, — боевой сканирующий комплекс «Аметист» (в различных модификациях состоящий на вооружении у обеих противоборствующих сторон), работает в первую очередь с картами распределения энергий, ведь оптику можно обмануть голограммами повышенной плотности, датчики подавить сплошной засветкой в заранее известных диапазонах, но энергоматрицу полностью не скроешь. Долгое время именно эта конструктивная особенность делала «Аметист» незаменимым на полях сражений.

«Мираж» был спроектирован на основе накопленного опыта применения различных средств контркибернетической борьбы. Сегодня предстояло выяснить на практике, как поведут себя алгоритмы сканирующих комплексов противника, если вместо явного противодействия предложить им детализированную до уровня подлинности энергоматрицу?

Разведка Земного Альянса установила, что в систему Анкор периодически прибывают конвои транспортных кораблей, доставляющих на поверхность планеты образцы трофейных серв-машин.

Исходя из этого на борту штурмовых носителей, выделенных для прорыва планетарной обороны, смонтировали комплексы «Мираж», настроенные на детальную имитацию сигнатур войсковых транспортов противника.

Операция осуществлялась в два этапа. Сначала конвой настоящих транспортов подвергся атаке десантно-штурмовых модулей на одном из промежуточных отрезков своего маршрута, далеко за пределами интересующей Купанова звездной системы. Войсковые транспорты были захвачены, их бортовые кибернетические системы взломаны, а экипажи пленены и допрошены.

В результате специалисты седьмого флота Альянса получили необходимые коды опознания и связи. В распоряжении ударной группы оставалось еще несколько часов, прежде чем полученные данные утратят актуальность.

…

Призрачная вспышка обратного перехода вытолкнула в метрику трехмерного космоса сигнатуры и оптические фантомы семи «транспортов», между которыми в буксировочных захватах двигался крупнотоннажный контейнер.

Разведгруппа, побывавшая на Анкоре, установила, что инфраструктура обороны основана на автоматических узловых станциях. На планете среди множества испытательных полигонов, кибернетических лабораторий и профильных производств, людей насчитывались единицы, — Свободные Колонии, истощенные борьбой на многих пространственных фронтах, вынужденно переходили к практике тотальной автоматизации, перенимая опыт Земного Альянса.

Охрану наземных объектов и бункерных зон Анкора в подавляющем большинстве осуществляли кибернетические системы. Экипажами были укомплектованы только корабли эскадры, блокирующей подступы к Анкору. Руководство союза Свободных Колоний понимало, что война переходит в новую, еще боле ожесточенную фазу противостояния и без участия автоматических подразделений победа невозможна.

В сложившихся условиях создание новых образцов техники стало вопросом выживания. По плану модернизации армии и флота, Свободные Колонии по-прежнему придерживались концепции руководящей роли человека, — идея абсолютной автоматизации поля боя принималась с существенными оговорками: предполагалось создать механизированные соединения, в состав которых входила бы главенствующая машина, управляемая живым пилотом.

На полигонах Анкора изучали захваченную технику Альянса и трофейные модули «Одиночек», создавая в качестве противовеса дешевые в производстве «стайные» кибермеханизмы, несущие достаточно мощное вооружение и способные объединяться в рамках сети.

…

«Нибелунги» под прикрытием «Миражей» начали сближение с планетой.

Машины тринадцатого серв-батальона застыли в боксах, проявляя минимум энергоактивности. Их наличие на борту «транспортов» полностью укладывалась в спецификацию груза, обычно перевозимого конвоем.

Томительное ожидание высадки давило, но все переговоры были строго запрещены, и каждый переживал часы утомительного маневрирования, неизбежного при сближении с планетой, в глухом одиночестве собственных мыслей.

…

Кибернетические системы вышедших из гиперсферы «Нибелунгов» практически сразу начали сложный опознавательный диалог с устройствами противокосмической обороны планеты.

У человека, попавшего в пространство враждебного окружения, знающего, что основные силы флота сейчас только начинают подготовку к прыжку, вполне могли сдать нервы, но машины равнодушны к собственной судьбе, они не испытывают ни нервозности, ни страха.

К счастью, со стороны станций обороны проверку тоже осуществляла автоматика.

Человеку свойственна импульсивность: например, плохое настроение дежурного офицера вполне может стать причиной неожиданного коварного вопроса, но кибернетические системы лишены недостатков, а значит, теряют и преимущества, присущие человеческому образу мышления.

Им достаточно точного совпадения наблюдаемых сигнатур с заранее известными картами распределения энергий, правильных кодов доступа, разрешающих вход в пространство системы, и числящихся в реестре актуальных опознавательных маркеров.

Скупой диалог машин завершился выделением безопасного коридора сближения с планетой, и «конвой транспортных кораблей» продолжил беспрепятственно двигаться к Анкору.

…

После полутора часов маневрирования лже-транспорты вышли сначала на промежуточную парковочную орбиту, а затем начали снижение, осуществляя вход в плотные слои атмосферы в строгом соответствии с предоставленным посадочным коридором.

До поверхности оставалось менее пяти километров, когда крупнотоннажный «контейнер», буксируемый в магнитных захватах, внезапно отделился от построения снижающихся кораблей, и начал резко проваливаться вниз, объятый огнем включившихся двигателей планетарной тяги.

Кибернетические системы, зафиксировав нештатную ситуацию, тут же послали запрос, пока еще не поднимая тревоги, за что и поплатились: семь «транспортов», сбросив вуаль фантом-генераторов, внезапно обрели истинные очертания грозных штурмовых носителей и произвели синхронный залп из всех ракетных установок верхней и нижней полусфер.

Небо над центральной базой РТВ Анкора, мгновенно превратилось в жерло извергающегося вулкана: тяжелые реактивные снаряды, вырвавшись из пусковых стволов, рванулись к низким орбитам, поражая станции контроля, осуществляющие постоянный мониторинг территорий, превращая в град метеорных осколков спутники навигации и связи, — атака штурмовых носителей оказалась столь неожиданной, что некоторые боевые части ракет, проскочив зону низких орбит, сумели поразить два фрегата из состава прикрывавшей планету эскадры.

На командных частотах воцарился хаос. Не отвечали сбитые ретрансляторы связи, неожиданная атака вывела из строя орбитальные сетевые узлы, а одна из станций, не выдержав попаданий, вообще начала распадаться на фрагменты.

Тем временем залп, произведенный с нижней полусферы штурмовых носителей, достиг наземных целей, — горящая почва, перемешанная с обломками защитного периметра и уничтоженными охранными сервомеханизмами, взметнулась в небеса грибовидными облаками разрывов.

«Нибелунги» тут же изменили курс, входя в зону рискованной навигации, — теперь они двигались среди титанических выбросов, мгновенно исчезнув с экранов уцелевших после залпа следящих устройств и начали отстрел посадочных сегментов с машинами серв-батальона.

Через десять секунд, когда все контейнеры благополучно отстыковались и вслед за десантным модулем начали снижение непосредственно на территорию базы РТВ, штурмовые носители, продолжая атакующий бросок, снизились до высоты в один километр, выдвигая из-под обшивки установки генераторов короткоживущей плазмы.

Вступительные аккорды боя, пробившие брешь в планетарной обороне, и уничтожившие большую часть устройств охранного периметра базы РТВ, на самом деле являлись лишь прелюдией к назревающей схватке.

* * *

Высадка еще не началась, а Саймон уже по горло был сыт стрессовыми ощущениями.

Особенно остро они нахлынули, когда после долгого изматывающего ожидания «Нибелунги» начали атакующий бросок.

Он закрыл глаза, пытаясь не думать о грядущем, но не вышло.

Волнами накатывала дрожь, смена векторов тяги и ритмичные россыпи вибраций от работы боевых подсистем доносили до рассудка истинное положение дел: штурмовой носитель прорывался через планетарную оборону противника, все происходило по-настоящему, да и рассудок реагировал на знакомые ощущения совершенно иначе, чем в слое киберпространства.

«Ты один. Совершенно один. Сейчас посадочный сегмент отстрелит от штурмового носителя, и ты рухнешь с неведомой высоты в абсолютную неизвестность, — прав был тот странноватый мужик на полигоне, — перезагрузок не будет…»

А вслед, еще острее и пронзительнее вдруг начали приходить мысли, которыми он никогда не задавался ранее.

Почему нам лгали, говоря, что родители сейчас осваивают мифические планеты? Если так, то почему они забыли о собственных детях, не скинут весточки по сети, не пришлют цифрового снимка?

Правду выдавливало на поверхность, будто в рассудке рассеялась пелена.

Родителей давно нет. Они мертвы. Их сожрала война, ну, а теперь настал и твой черед.

«Бог ты мой, надо же, от скуки мы придумывали для себя сложности, выводя «Фалангеров» на смертельную дуэль с одним снарядом в стволе… Придурки…»

«Нибелунг» вошел в плотные слои атмосферы, плавные ускорения космического маневрирования сменились тряской, орудийно-ракетные комплексы работали по целям, уже не смолкая ни на секунду, — пока батареи одной полусферы перезаряжались, огонь вели другие, и даже «закаленному» виртуалкой сознанию сейчас было трудно вообразить, что же на самом деле происходит в зоне высадки?!

— Ты перевозбужден. Введен боевой метаболический препарат.

— Привет рыжеволосая… Почему молчала?

— Ты ни о чем меня не спрашивал.

— Но ты ведь читаешь мысли?

— Безусловно.

«Вопрос взаимного доверия… Скажет тоже… А кому мне теперь доверять, как не ей?»

В слое дополненной реальности внезапно появилась предупреждающая надпись:

«Внимание, отстрел!»

 Он почувствовал резкий динамический удар, затем наступили мгновенья невесомости и вдруг навалилась жесткая перегрузка, — это включились собственные двигатели отделяемого сегмента.

Началось.

Теперь по-настоящему началось…

* * *

Планета Анкор. Группа капитана Тавгалова.

Десантно-штурмовой модуль резко шел к перепаханной разрывами земле.

Контуры построек выглядели размытыми: после ракетного удара «Нибелунгов» в воздух взметнулись тысячи тонн земли, а вслед тяжелым реактивным снарядам полыхнули залпы плазмогенераторов, превращая пылевые выбросы во всепоглощающий огненный смерч.

Внизу горела почва, размягчался стеклобетон и выходили из строя аварийные системы, призванные заместить уничтоженные узлы обороны.

Капитан Тавгалов ждал момента высадки, как спасения. В космосе они были бессильны повлиять на ход событий, теперь же бойцы группы получили возможность драться, — каждый за собственную жизнь и вместе — за успех операции в целом.

Истошно взвизгнули предупреждающие сигналы. Модуль ощутимо тряхнуло — касание!

Открывающийся зев десантной аппарели показал фрагмент какой-то объятой пламенем конструкции, кусочек клочковатого, клубящегося неба, а тишину тут же разорвал звонкий лай автоматического башенного орудия.

Земля вновь содрогнулась, но уже не от взрывов, — поблизости совершали посадку отделяемые модули с серв-машинами тринадцатого батальона.

Выскочив наружу, капитан сориентировался по показаниям БСК[2], интегрированного в шлем его тяжелого бронескафандра.

— Наблюдаю вход в бункерную зону! — голос Тавгалова отдавал хрипотцой предельного напряжения сил. — Нахимов, Скобин, — обеспечить проникновение, остальным рассредоточиться!

Орудие десантного модуля не смолкало ни на мгновенье, сканеры гнали в толщу проекционного забрала шлема информацию о приближающемся противнике, — несмотря на фактор внезапности лимита времени у них фактически не оставалось. Место высадки десантной группы быстро окружали россыпи алых маркеров. Машины, уцелевшие под обстрелом и развернувшиеся на атаку «ближайшей цели», идентифицировались достаточно пестро: пять БМП, четыре колониальных «Ястреба», к которым целевой монитор добавил с десяток пехотных андроидов и даже двух трофейных «Хоплитов».

— Шесть серв-машин в полусфере сканирования!

— Маскируемся! Не отсвечивать на сканерах!

«Где же наши? Что же так медленно разворачивается батальон?» — подумал капитан, скинув целеуказания в сеть штурмовых носителей.

Секунды утекали в вечность. Тавгалов не строил иллюзий, он знал, что прорыв будет тяжелым, а без поддержки серв-батальона его группе не продержаться и нескольких минут, необходимых для проникновения в недра бункерной зоны.

Сквозь плотные дымы внезапно и зримо ударили потоки когерентного излучения. Несколько пылающих росчерков полоснули по десантному модулю, мгновенно превратив его в обломки.

Захлебнулось и смолкло орудие, но Тавгалов даже не оглянулся. Железо не в счет. Его сегодня наломает много.

«Ну, где же наши?!»

Сгустившийся сумрак вдруг озарили бледные, бьющие наискось сгустки плазменных разрядов, — по обнаруженным целям отработали батареи штурмовых носителей! Сигнатуры колониальных серв-машин, попав под массированный удар, мгновенно приобрели серый оттенок, что ясно свидетельствовало о критических повреждениях.

Несколько секунд огненного шквала изменили рельеф окрестностей, — теперь повсюду рдели глубокие, обрамленные дымящимися руинами кратеры попаданий. Перекрытие бункерной зоны во многих местах зияло глубокими провалами, но они не годились для проникновения, — слишком высока температура размягчившегося стеклобетона. В воздухе кружили крупные хлопья сажи. На целевом мониторе промелькнули и исчезли пять размытых сигнатур: какие-то неопознанные сервомеханизмы, сведений о которых не содержала ни одна из баз данных, шныряли среди развалин.

— Серв-машины — минус!

— Держим периметр! Нахимов, долго возишься!

В слое дополненной реальности мигнула пиктограмма вызова. Автоматически сформировался защищенный канал. На связь вышел командир серв-батальона, майор Шмелев. Лично они знакомы не были. В угоду секретности им не дали даже парой слов перекинуться перед началом операции и такой странный подход откровенно напрягал.

— В канале, — сухо обронил Тавгалов.

— Батальон высадился. Разворачиваемся.

— Понял тебя. Мы идем вглубь.

— Хорошо. Остаемся на связи. Работай спокойно, теперь прикроем.

…

Борт крейсера «Змееносец».

— Господин адмирал, разведка сообщила: группа Тавгалова высадилась.

— Отлично. Что серв-батальон?

— Данные неполные. В районе прорыва идет бой с применением тяжелых вооружений.

— Как реагируют корабли противника?

— Пока остаются на прежних позициях. Прикрывают планету от вероятного удара из космоса.

— Ждем в готовности к гиперпрыжку. Докладывайте любые изменения обстановки.

* * *

Планета Анкор. Тринадцатый серв-батальон.

Рассеивание по площади при снижении посадочных модулей с серв-машинами не превышало двух километров. Такое расстояние минимально необходимо, чтобы планетарные двигатели отделяемых сегментов не влияли друг на друга при посадке.

Рвущееся к земле пламя работало, как тяжелое вооружение, — посадка серв-батальона, включающего в свой состав тридцать пять машин, походила на рукотворную катастрофу: планетарные двигатели испаряли тонкий маскирующий слой почвы, разрушая перекрытия из армированного стеклобетона. Температура на верхних ярусах бункерной зоны стремительно росла, выбросы раскаленного воздуха вышибали технические люки и медленно опадали, едва не дотягиваясь до кипящих облаков.

Благодаря дерзкому применению новейших средств маскировки случилось самое страшное, что только может пригрезиться командиру, ответственному за планетарную оборону, — враг прошел зону низких орбит и, оказавшись над поверхностью планеты, обрушил всю свою огневую мощь на инфраструктуру наземных объектов.

Зону высадки и прилегающие территории окутало густое черное облако, — выбросы от множества разрывов смешивались между собой, клубились, подсвечиваясь снизу все новыми и новыми зарницами попаданий. Облако стремительно разрасталось ввысь и вширь, накрывая площадь в тысячи квадратных километров; при таких условиях ни одна орбитальная кибернетическая система не могла в точности определить количественный состав противника и процент собственных потерь среди средств наземной обороны.

Тем временем «Нибелунги» перешли на антигравитационную тягу, чтобы не сжигать драгоценное планетарное топливо, и внезапно, не осуществляя посадки, начали подниматься вверх, к границе горячего грибовидного облака.

Никто не смог предугадать их маневр. Обычно штурмовые носители осуществляли посадку неподалеку от позиций серв-машин, обеспечивая им дополнительное огневое прикрытие, перезарядку и мелкий текущий ремонт, но на этот раз все происходило иначе, как будто здесь сжигались прежние учебники по тактике планетарных боев.

Набрав высоту, «Нибелунги», пользуясь хаосом, царящим в зоне низких орбит, вновь включили фантом-генераторы, организовав незамысловатую, но крайне эффективную ловушку. Командир соединения капитан Горелов четко просчитал действия противника. Сеть наземной обороны в районе базы РТВ фактически была уничтожена. Высадившимся серв-машинам сейчас противостояли лишь разрозненные огневые точки, перешедшие в автономный режим. В такой ситуации единственным способом перехватить инициативу, сорвать атаку и покончить с механизированным десантом мог только массированный удар аэрокосмических машин.

Штурмовые носители задействовали режим геостационарного маневрирования, находясь на размытой границе огромного грибовидного облака. Их кибернетические системы определили взаимное расположение космических кораблей эскадры Флота Колоний, рассчитав наиболее вероятные зоны вхождения «Гепардов»[3] в плотные слои атмосферы.

Они появились внезапно, десятью скоплениями стремительно растущих точек. «Нибелунги» парили ниже. Их батареи скорострельных электромагнитных орудий озарились рваными вспышками огня.

Пилоты «Гепардов» не видели цель. Сигнатуры, сымитированные «Миражами», закрыли штурмовые носители своего рода вуалью, сделав их неотличимыми от фона извергнутых в атмосферу раскаленных выбросов.

Внезапный зенитный шквал нанес колоссальный урон. Гаусс-снаряды на короткой дистанции не оставляли шанса на маневр уклонения. Большинство «Гепардов» сошли с курса, разваливаясь на фрагменты, а их обломки послужили дополнительным поражающим фактором.

На несколько секунд в эфире вновь воцарился хаос, а штурмовые носители, поразив девяносто процентов целей, напоследок огрызнулись плазмой и круто ушли к земле, перезаряжая орудийные и ракетные комплексы.

* * *

Система Анкор. Борт крейсера «Элиот» — флагмана эскадры Свободных Колоний.

Адмирал Ипатов переживал худшие минуты своей карьеры.

Штурмовые носители Земного Альянса, обманом просочившиеся сквозь заслоны противокосмической обороны, теперь уверенно и расчетливо подавляли всякое сопротивление, используя полученное тактическое преимущество.

Сергей Владимирович хотел бы, но не мог отказать противнику в высшей степени профессионализма, однако такое мысленное признание ничуть не меняло сложнейшей оперативной обстановки.

За четверть часа была уничтожена вся структура наземной обороны главной базы РТВ планеты, потеряно сорок три «Гепарда», разорвана плотная сеть орбитальных комплексов, но фактор внезапности, позволивший противнику учинить настоящий разгром, уже отыграл свое.

Несмотря на помехи для работы сканирующих устройств, специалистам эскадры, защищающей Анкор, все же удалось определить численный и качественный состав противника.

Семь «Нибелунгов» высадили на поверхность серв-батальон, насчитывающий (в различных вариантах комплектации) от тридцати до тридцати пяти машин. Плюс десантный модуль.

«На что они рассчитывают? — думал адмирал. — Захват планеты? Исключено. Слишком мало сил. Сейчас уляжется хаос в информационных сетях, и что тогда спасет десант от полного, немедленного уничтожения?»

— Что они замышляют? Мне необходимо понять логику действий серв-батальона! — раздался по сети его резкий вопрос, адресованный прежде всего аналитическому отделу эскадры.

— На центральной базе РТВ сосредоточены для испытаний девяносто восемь трофейных серв-машин, — немедленно ответил капитан Дробышев. — Из них сорок два «Фалангера».

— Все равно не понимаю! Ну, хорошо, там есть серв-машины. И что дальше? Где пилоты, боекомплекты?! Да не молчи, капитан, докладывай, если есть соображения! Где они возьмут пилотов?!

— На планете, — голос Дробышева невольно дрогнул.

— То есть, как?! — адмирал переключился на защищенный канал и вновь обронил: — Докладывай! По сути!

— На ближайшие дни были запланированы масштабные испытания новой техники, разработанной для борьбы с серв-машинами Альянса. Нас о них уведомили в обычном порядке. Трофейную технику подготовили в качестве подвижных мишеней.

— То есть, серв-машины на ходу?! — уточнил Ипатов.

— Именно так.

— Ладно… — адмирал сумел взять себя в руки. — Все понятно. Боевые учения. Значит там есть машины, в принципе готовые выступить на стороне прорвавшегося противника. Но кто ими станет управлять?

— Пилоты, господин адмирал. Вражеские пилоты…

— Их доставили на планету, не поставив меня в известность?!

— Нет. Они находятся тут уже несколько лет.

Начальник аналитического отдела явно что-то не договаривал…

— Связь с поверхностью установлена?

— Пока нет.

— План намечавшихся учений и информацию по всей планетарной технике на мой кибстек!

Требуемые данные мгновенно развернулись в тактическом слое киберпространства.

«Проклятье!» — Ипатов едва выдержал очередной информационный удар.

На Анкоре, в недрах бункерных зон базы РТВ действительно содержались «пленные пилоты», способные принять управление подготовленной для учений техникой!

Конец ознакомительного фрагмента

Купить полную версию книги.

---

[1] Понятие “сигнатура” подразумевает любое сконфигурированное энергетическое поле (чаще сумму различных полей), которое может быть сопоставлено с излучающим энергию материальным объектом. В военной и гражданской системах идентификации существует понятие “карта сигнатур” — тут подразумеваются характерные, заранее известные распределения энергий, соответствующие работе определенных механизмов или их комплексов. Примером сложной комплексной сигнатуры может быть характерное распределение энергий, излучаемое космическим кораблем при работе бортовых систем.

[2] Боевой сканирующий комплекс. В пехотном варианте монтируется в гермошлеме.

[3] Серийный аэрокосмический штурмовик Флота Колоний.